– Это его плановый отпуск?

– Откровенно говоря, нет. Буквально позавчера он сообщил, что уезжает в свадебное путешествие. Мы даже не знаем, куда именно он отправился, поэтому не можем с ним связаться. Президент Монмуссо не слишком обрадовался, но, поскольку месье Бухадиба за четыре года работы ни разу не брал отпуск…

– Вы знаете его жену?

– Нет, что вы! Мы даже ни разу не слышали, что у него есть девушка!

Он доложил Ламбертену, что потерпел неудачу. Группа, посланная по парижскому адресу Сами Бухадибы, напрасно звонила ему в дверь. Консьержка подтвердила, что жилец уехал отдыхать. Брюно сидел в кабинете босса, когда тот получил сообщение от Рифата с рекомендацией обратить внимание на Бухадибу.

– Все верно, – сказал Ламбертен. – Утром я получил ту же информацию из Елисейского дворца. Как раз собирался ее с тобой обсудить.

– Вы можете объяснить, почему американцы обо всем узнают раньше нашего дипломата?

– Они делятся с ним кое-какой информацией, причем в половине случаев уже после того, как поставят в известность нас. Поэтому он у них в кармане. В тот день, когда он понадобится им для чего-нибудь серьезного…

– Не понимаю, зачем мы его там держим.

– Рифат считает себя расчетливым животным, как выражается один мой друг. Он болтает с американцами? Очень хорошо, главное, что мы об этом знаем. Мы давно догадались, чем он там занимается. Все вокруг ведут свою игру. Проблема только в том, чтобы установить, кто кем манипулирует. Рифат – двойной агент, хотя сам о том даже не подозревает. Он, кстати, единственный, кто об этом не подозревает. А когда заподозрит, будет уже слишком поздно.

– А что делать со стариком? Отправить туда группу?

– После того, что случилось, – слишком рискованно. Любая полицейская машина станет мишенью для новых нападений, и туда мгновенно слетится пресса. Первым делом необходимо обеспечить защиту вашего информатора. Сегодня же. В «Мандарине» ему оставаться нельзя. Ночью, в крайнем случае завтра утром мы должны переправить его в безопасное место. Звоните и приходите в любое время.

Улица Эспигетт, Пятый округ Парижа, Франция

Мы смогли выручить Брюно, которому требовалось срочно найти убежище для одного его информатора и протеже. Более того, по телефону он сказал мне, что этот парень для него – «как сын». Рим напомнила мне, что у нас на шестом этаже есть комната для прислуги. Там мы его в тот же день и поселили. Парень оказался длинным как жердь – под два метра ростом, настоящий баскетболист, – и с совершенно детскими глазами и детской повадкой. На носу – интеллигентские очочки. В общем, он производил скорее благоприятное впечатление. Рим ему искренне обрадовалась. Я подумал, что она нашла «приятеля».

В сложившихся неординарных и небезопасных обстоятельствах эта девчонка повела себя как опытная хозяйка дома. Я вспомнил наше знакомство, когда я возвращался к себе после посещения усыпальницы Сиди-Бу-Саида, а она за мной проследила. С тех пор эта юная дикарка успела подняться на несколько ступеней в науке соблазна – не исключено, предполагал я, что не без моей помощи. Тогда же у меня впервые мелькнула мысль, что она, возможно, – не просто идеальная копия Валентины.

Гарри с порога направился к книжному шкафу. Я спросил его, любит ли он читать, и он ответил, что да, читает понемножку, правда редко, но вот недавно закончил «Человека, который смеется» и «Анну Каренину» – две толстенные и довольно трудные книги, по его словам доставшиеся ему случайно. Рим рассказала, что я читаю ей отрывки из Полибия – историка, бывшего свидетелем падения Карфагена («моего города», уточнила она), а потом заговорила о Фортуне – богине удачи, которая по идее руководит каждым нашим шагом. Та же Рим предложила пригласить Брюно и Гарри на ужин:

– У нас остался кускус, а на закуску я приготовлю оладьи с тунцом. Гарри мне поможет. Ты не против?

За едой мы обсуждали загадочное исчезновение Сами Бухадибы, и Брюно показал мне фотографию его отца, сделанную автоматической камерой, – он получил ее из префектуры, из отдела по работе с иностранцами. Я вспомнил этого худощавого и всегда печального человека, состарившегося раньше времени; мы с ним познакомились, когда я руководил раскопками в Торбей-Парадиз, в двух шагах от Торбея – Большого Пирога, и прониклись взаимной симпатией. Между нами установились доверительные отношения, и Бухадиба много рассказывал мне о Сетифе, о его археологических богатствах и о квартале, где прошло его детство. Брюно предложил мне вызвать старика в мэрию Торбея под благовидным предлогом, например, сказать, что я изучаю возможности организовать раскопки на месте городских пустырей, которые он знает как свои пять пальцев:

– Ты можешь встретиться с ним, не привлекая лишнего внимания, и хорошенько его расспросить. Если он с кем и согласится разговаривать, так это с тобой.

Брюно остался у нас ночевать. Рим постелила ему в гостиной. Он был так измотан, что даже не стал спорить.

Я слушал дыхание спящей Рим и повторял про себя ее имя. Прав Полибий: не следует недооценивать власть Фортуны. Ведь это она нас свела.

На следующее утро меня разбудили крики Рим:

– Я видела Эмму! Я уверена, это была она! Совсем рядом с нашим домом!

Рим проснулась рано и пошла в булочную за круассанами. Одна. Мне не нравилось, когда она выходила одна, о чем я много раз ей говорил. Возвращаясь с улицы Клода Бернара, она столкнулась с молодой женщиной в хиджабе. Рим обернулась ей вслед; женщина тоже обернулась, но тут же вскочила в подоспевший автобус. Рим бросилась за ней, но опоздала; автобус закрыл двери и отъехал. Женщина стояла возле заднего окна и смотрела на улицу.

– В ту секунду я и поняла, что это она! – утверждала Рим.

Мы сидели и ломали себе голову над странным поведением Эммы (с какой стати она надела хиджаб? где она живет? что ее привело в наш квартал? А главное – существует ли связь между ней и Сами Бухадибой?), когда Брюно позвонили с «виллы». В Бордо убили двух полицейских – их зарезали, когда они на рассвете выходили из дома. Ламбертен требовал, чтобы Брюно максимально ускорил расследование по всем имеющимся версиям.

Тем же утром Брюно отвез меня в Торбей. Старик Бухадиба уже ждал меня в ободранной комнатушке подсобки при мэрии. Мне не пришлось долго его упрашивать – бедняга был рад облегчить душу. Брюно успел оформить изъятие документов, принадлежавших его сыну. Здесь были пропагандистские материалы Исламского государства, заявление Сами о вступлении в организацию и прочее в том же духе. В тот же вечер я ознакомился с текстом, в котором Сами Бухадиба излагал мотивы своего выбора. Фортуна нажала на педаль акселератора.

Текст, обнаруженный в Торбее-Пироге, пригороде Парижа, Франция

«Приближается великий день. Кровь бурлит во мне от нетерпения. Пять раз в день я возношу благодарственную молитву Всевышнему, который наставил меня на путь истины. Вскоре мне предстоит исполнить свой долг. Каждому свой черед. Вчера это были мои братья. Они поставили Францию на колени. Им хватило какого-нибудь часа. Сколько их было? Горстка мучеников. Их появление заставило полицейских лить слезы.