Котрон делал первый шаг, прощупывал почву. Повелитель жаждал не просто отомстить изменнику, но и унизить. Растоптать. Показать народу, как тот слаб и никчемен в сравнении с величием Правящего Дома. Пожалеть, что ушли вслед за Шаррихассом. Дерзкий пес, осмелившийся укусить руку, что так щедро и долго его вскармливала. Отвергнувший драгоценнейший из подарков – его дочь, принцессу Ширрин. Таскался с нею столько лет и бросил, словно наскучившую дешевку. И ради чего? Ради человеческой женщины?! Тьма, вот это насмешка! Он раздерет ее в клочья на глазах у бывшего военачальника! Будет заживо сдирать с нее шкуру, лоскут за лоскутом и заставит его смотреть! А родившиеся недавно дитя будет принадлежать Правящему Дому, пусть лекари изучат состав крови. Разберутся.

– Рано начал, – процедил сквозь зубы Нирхасс, вскакивая в седло, – будет теперь травить, как зверей. Ответа еще не было?

– Нет, господин, – отчитался Амин, седлая свою лошадь, удобнее перехватывая поводья.

Небольшой конный отряд покинул стены Хасарона, возглавляемый своим предводителем. Ассур знал, что прямого удара не будет. Во всяком случае не сейчас. Короткие, изводящие вылазки, направленные на разрушение и запугивание – в этом был весь род Солейр. Правитель намерен поставить его на колени перед всем миром, перед его людьми. Он хорошо осведомлен о своем численном преимуществе. Но воины Шарихасса куда опаснее, ибо следуют долгу и совести, а не приказу. Тем и страшнее, отчаяннее в бою. Неистовее.

Оставшиеся гвардейцы тушили пожары, переносили припасы и оружие. Слуги в доме размещали перепуганных людей. Помогали раненым, успокаивали.

Айя не спускалась, прижимала к себе Сану, скованная нависшей над ними угрозой. Страхом. Мерила короткими шагами погруженные в полумрак покои. За прикрытым ставнями окном был слышен гомон и треск, крики, ржание лошадей. В груди металось и скреблось. Он был где-то там. Ушел, не проронив ни слова. Не успокоив. В этом был весь Нирхасс, когда дело касалось надвигающейся на его людей беды, он, отринув все, решительно шел вперед, ответственный за их жизни. Не видел нужды в глупых сантиментах и расшаркиваниях. Это обождет. Будет после, когда гроза минует. Особенно теперь, когда за его спиной находились они – его смысл…

Отряд лазутчиков был небольшим, но одним из лучших в армии правителя севера. Тренированный им самим – Дор Шаррихасом. В основном лучники.

Разведчики…

Сражение было недолгим. Тихим и беспощадным. Вековые ели тянули присыпанные снегом ветви в стороны, стремились в высь острыми макушками, не желая становиться свидетелями нового кровопролития. Ассур командовал – живых не оставлять! И его люди послушно топили белый снег в алом, скорбном. Переманить на свою сторону никого не пытались, те кто хотел и был верен ушли за командиром сразу, не задавая лишних вопросов и не сомневаясь. А те, кто явился убивать, заслуживали только смерти.

Отправил своих людей на разведку, пришпорил всхрапнувшего коня, пуская того в галоп, двинулся глубже в лес, где зарево от пожара было не таким ярким. Выше по склону, к самому подножью горы. Осмотрелся. Хода, прикрытого колючими ветвями и припорошенного снегами, видно не было. Он прятался за широким кустарником дерна, уходил сильно вглубь. Таился. Хорошо.

Как и ожидалось, их брали в плотное кольцо, отрезая Хасарон от внешнего мира. Солейр расположил ставку далеко за пределами леса, за шумной и быстрой рекой, что проложила свой путь от самых горных вершин. Выжидал. Ежедневно отправлял лучников, обрушивая на пристанище врага все новые и новые смертоносные лавины. Нисколько не удивлялся, что гвардейцы обратно не возвращались. Ухмылялся, ожидая решительных ответных действий, но Шаррихасс медлил. Забился в свою надежную, теплую нору хитрый, изворотливый лис. Только отражал удары, утонув в едких смогах, разгребая пепелища своего оплота. Ну ничего, Котрон умел ждать…

Айя быстро поднималась по лестнице, прижав к груди выглаженные пеленки и простыни. Торопилась, гоня ставшее привычным ощущение надвигающейся, неизбежной бури. Тойра шла следом, задержавшись в холле, объясняя что-то привычно молчаливому Морису.

Тихо потянула на себя створку двери и замерла, ошарашенно глядя перед собой. Уронив свою ношу, ринулась вперед, лицо ее исказила дикая ярость.

– Что ты творишь?!

Лили отскочила от колыбели, где мирно спала Сана. Прижала к груди подушку, которую лишь мгновение назад заносила над младенцем, решаясь опустить. Придавить. Подождать немного, совсем чуть-чуть и бежать, бежать – пока господа не вернулись. Испуганно захлопала яркими глазами, отшатываясь от взбешенной Айи. Истошно завопила, когда та вцепилась ей в волосы, дернула на себя, заставляя шлепнуться на колени. Госпожу било крупной дрожью, замахнувшись, она хлестко ударила несостоявшуюся детоубийцу по бледной, холодной щеке. А потом еще и еще. Айя била служанку столь неистово, столь остервенело и отчаянно, как когда-то защищала ее жалкое тело, что вольно пользовали вражеские солдаты. Лили пыталась прикрыться, вырваться, лишь еще больше разозлив бывшую товарку. Та гонимая ужасом за свое дитя, не видела ничего вокруг, готовая разодрать чернавку голыми руками.

– Как ты посмела?! За что?! – рычала Айя сквозь зубы, дергая светлые, шелковистые волосы.

Девушка обливалась слезами, из разбитой губы текло из носа тоже. Щеки горели, лицо саднило. Госпожа не церемонилась.

– Простите! Простите, госпожа! – кричала Лили, брызжа кровавой слюной и всхлипывая. – Я не виновата! Не виновата! Она велела мне! Сказала, что убьет, если не сделаю… Простите… О Тьма!

– Кто велел?!

Чернавка только еще больше разревелась. Айя влепила ей еще одну оплеуху, дернув за волосы на себя, заставляя вытянуться на коленях, прогнувшись в спине.

– Кто?!

– Ее… Ее Высочество…

Ширрин.

Чертова, подлая тварь! Мерзкое отродье, что по ошибке звалось женщиной.

Тойра застыла в дверях, молча глядя, как Айя волоком тянет за собой вяло сопротивляющуюся Лили, вцепившись той в растрепанные волосы. Глаза девушки стали черными от гнева, блестели непривычной сталью. Лицо раскраснелось, вена у виска пульсировала.

– Посмотри за Саной, – коротко бросила госпожа, даже не глянув на управительницу.

Выволокла свою пленницу в коридор и уверенным шагом направилась к лестнице. Лили кричала от боли, хваталась за вцепившуюся в ее шевелюру руку. Царапалась. Айя того, казалось, вовсе не замечала, только сильнее дернула тощее тело на себя, снова ставя предательницу на колени. Двинулась вниз, собирая ею ступени. Тяжело дышала, сотрясаясь от праведного гнева. В груди кипело и бурлило. Страх, ненависть, дикая – необъятная ярость, все в ней смешалось в горючую, плохо контролируемую смесь. Еще никогда прежде, несчастная так не жаждала мести и крови, как в те мгновения. От мысли, что задержись она на кухне чуть дольше или остановись подождать Тойру, случилось бы непоправимое, в груди вспыхивало, расцветало жгучей болью.

Остановилась.