– Привет!

Он бросил на меня задумчивый взгляд:

– Ну, Элихью, я слышал, ты сорвал-таки джекпот.

– Я предпочитаю, чтоб меня называли Сэм, – ответил я.

– Пусть будет Сэм. Победителей, конечно, не судят, но твой джекпот оказался до обидного мал. Девятидневная лихорадка… Неудивительно, что вся колония вымерла вместе со слизняками. Видимо, мы не сможем воспользоваться этим открытием. Нельзя рассчитывать на то, что все обладают столь же неукротимой волей к жизни, как Мэри.

Я понимал его разочарование: при девятидневной лихорадке смертность среди невакцинированных землян составляет девяносто восемь с лишним процентов. Среди вакцинированных – ноль, но к нашей ситуации это не относилось. Нам нужна была болезнь, от которой помирали бы паразиты, а не люди.

– Видимо, это и не имеет значения, – заметил я. – Месяца через полтора в долине Миссисипи наверняка начнется эпидемия тифа или чумы – может быть, и то и другое сразу.

– Если только паразиты не извлекут урок из неудачи, которую потерпели в Азии, и не введут жесткие санитарные меры, – ответил Старик.

Об этом я не подумал. Его мысль меня настолько напугала, что я едва не пропустил мимо ушей его следующую фразу:

– Нет, Сэм, тебе придется разработать план получше.

– Мне? Я всего лишь рядовой сотрудник Отдела.

– Был. Теперь ты его возглавляешь. Я не против. Так или иначе, я готов был уйти в отставку.

– Что? Черт возьми, о чем ты говоришь? Я никогда ни за что не отвечал и не собираюсь. Ты у нас руководитель Отдела.

– Руководитель – это человек, которому дано руководить. Звания и знаки отличия, как правило, приходят позднее. Как по-твоему, Олдфилд мог бы меня заменить?

Я подумал и покачал головой. Первый папин заместитель был обычным администратором типа «входящие-исходящие», а не «мозговой центр».

– Я знал, что рано или поздно ты займешь это место, – продолжал он, – и теперь это произошло. Выступил против моего решения по важному вопросу, навязал свой собственный вариант и в итоге оказался прав.

– О боже, чушь какая! Я просто уперся и продавил одно свое решение. Почему-то вам, умникам, так и не пришло в голову задать свои вопросы единственному настоящему эксперту по Венере, который у вас был, – я имею в виду Мэри. И я совсем не ожидал, что мы что-то узнаем от нее. Мне просто повезло.

Старик задумчиво покачал головой:

– Я не верю в удачу, Сэм. «Удача» – это ярлык, который посредственность наклеивает на достижения гениев.

Я оперся руками о стол и наклонился к Старику:

– Хорошо, пусть я гений, но в эту телегу ты меня не запряжешь. Когда все закончится, мы с Мэри отправляемся в горы растить детишек и котят. Я не собираюсь тратить лучшие годы жизни на свору чокнутых агентов.

Он только сдержанно улыбнулся, и я добавил:

– Пропади она пропадом, такая работа!

– То же самое сказал Богу дьявол, когда занял его место. Но оказалось, у него не было выбора. Не принимай это близко к сердцу, Сэм. До поры до времени я останусь в своем кресле и буду помогать тебе, чем смогу. А пока… какие будут указания, сэр?

Хуже всего было то, что он говорил это всерьез. Я пытался уйти в тень, но ничего не вышло. После полудня все руководство базы и ведущие специалисты собрались на совещание. Меня тоже известили, но я не пошел. Спустя какое-то время в дверях появилась миниатюрная девушка-сержант и вежливо сообщила, что командир ждет. Не могу ли я, мол, поторопиться?

Делать нечего, явился. Но старался не влезать ни в какие дискуссии. Однако отец обладает способностью вести заседания по своему плану, даже если ему не предложили председательствовать; делает он это, пристально глядя на того, чье мнение хотел бы услышать. Очень тонкое умение, поскольку собравшиеся и не подозревают, что их «ведут».

Но я-то его знал. А когда все глаза в комнате смотрят на тебя, проще высказать свое мнение, чем промолчать. Тем более что у меня было свое мнение.

В основном собравшиеся стонали и жаловались по поводу того, что нет никакой возможности использовать девятидневную лихорадку. Да, конечно, она убивает титанцев. Она даже венерианцев убивает, хотя их можно надвое разрубить и ничего им не сделается. Но это верная смерть и для людей. Почти для всех. Моя жена выжила, но для подавляющего большинства исходом была смерть. Семь – десять дней после заражения – и конец.

– Вы что-то хотите сказать, мистер Нивенс? – обратился ко мне командующий базой генерал.

Я ничего не хотел сказать, но отец выжидательно смотрел на меня.

– Мне кажется, – начал я, – здесь слишком много говорилось о нашем отчаянном положении и прозвучало слишком много оценок, основанных только на предположениях. Возможно, на неверных предположениях.

– Например?

Готового примера у меня не было; я, что называется, стрелял с бедра.

– Мм… Вот, скажем, все постоянно ссылаются на девять дней лихорадки, как будто эти девять дней – абсолютный неизменный факт. Но это совсем не так.

Генерал нетерпеливо пожал плечами:

– Это просто удобное наименование. В среднем болезнь длится девять дней.

– Да, но откуда вы знаете, что она длится девять дней у слизняка?

По ответному ропоту я понял, что опять попал в точку.

Мне предложили объяснить, почему я считаю, что лихорадка протекает у паразитов быстрее, и какое это имеет значение. Я почувствовал себя человеком, которого попросили произнести речь на банкете, но взял быка за рога и попер вперед.

– Что касается первой части вопроса, – начал я, – то в единственном известном нам случае слизняк на самом деле умер раньше, чем истекли девять дней. Намного раньше. Те из вас, кто видел записи воспоминаний моей жены – а на мой взгляд, их видело уже слишком много специалистов, – знают, что паразит оставил ее – предположительно, отвалился и сдох – задолго до кризиса, который происходит на восьмой день. Одной точки маловато, чтобы построить кривую, но если все так и есть и эксперименты это подтвердят, тогда проблема предстает в совершенно ином свете. Человек, зараженный лихорадкой, может избавиться от своего слизняка, допустим, на четвертый день. У вас останется пять дней, чтобы отловить его и вылечить.

Генерал присвистнул:

– Это довольно рискованный метод, мистер Нивенс. Как вы, например, предлагаете лечить их? Или «отлавливать»? Допустим, мы распространили в красной зоне эпидемию, но после этого потребуются невероятно быстрые действия – кстати, встречающие активное сопротивление, – чтобы разыскать и вылечить пятьдесят миллионов человек, прежде чем они умрут.

Это была, что называется, «горячая картофелина», так что я тут же отпасовал ее обратно. Наверное, не один «эксперт» сделал себе имя подобным же образом, перекладывая ответственность на другого.