— Рыбу можно ловить чуть ли не с самого крыльца, — сказал Клаус. — На берегу небольшой участок садовый, но мое главное хобби — рыбалка.

К себе, в местечко Рацкеве, Клаус ездит на мотоцикле с коляской, который он любит так же, как и рыбалку, как и свой дачный домик. Конец каждой недели он обязательно проводит на Дунае.

— Венгры любят свой желудок и на еду не жалеют денег, — сказал мне Клаус, похвастав при этом, что сам может приготовить вкусную уху. Что же касается жены, то она, как и большинство венгерских хозяек, мастерица в кулинарии.

Вечерами Клаус любит смотреть футбол по телевизору и ходит в кино, читает хорошие книги, которые покупает для себя, для жены Шинки Пирошки, продавщицы в хлебном магазине, для дочки Катарины, которая недавно закончила школу и уже работает в его же предприятии «Панель» машинисткой-стенографисткой.

...Двадцатого августа, в день двадцать пятой годовщины Конституции Народной Венгрии, в Будапеште состоялся всенародный праздник. Клаус Шебетшен встретил праздник у себя на даче — он отдыхал после напряженной трудовой недели. Но кульминационную часть парада на Дунае он наблюдал, катаясь на лодке, а вечером даже и за сорок километров была видна грандиозная иллюминация в небе над Будапештом.

Видно, народный праздник в любом большом городе отражает его своеобразие и неповторимые национальные черты. Красавец Будапешт со зданием парламента, похожим на каменного гиганта с рыцарским шлемом главного купола на могучих плечах, спокойный и широкий Дунай с арочным кружевом стальных ферм мостов, тенистые аллеи вдоль набережных у подножья Будайских гор, — а именно здесь находился центр водного парада, — улицы и площади, густо заполненные людьми, повсюду жаркий блеск солнечных лучей — все это дышало подлинно праздничным ликованием.

Будапешт летний, августовский в этот день напоминал яркое многоцветье курортного города. И на земле — в красках пестро одетой толпы, над которой колыхались цветные зонтики, в красно-бело-зеленом трехцветье национальных флагов, которыми были украшены дома, корабли, мосты. И в воздухе, где реяли флаги на крыльях вертолетов, самолетов, где парили на разных высотах многоцветные, как радуга, купола парашютов.

Конечно, большая водно-спортивная программа этого карнавала на Дунае была рассчитана на несколько часов. И сам карнавал растянулся на много километров. И все же я не могу удержаться от того, чтобы не вспомнить самое впечатляющее.

А это были — воздушный парад вертолетов, самолетов и парашютисты. Представьте себе много катеров, лодок, которые, покачиваясь на волнах, очертили как бы большой круг, как раз напротив здания парламента. Вот в это водное пространство с неба и опускались парашютисты, большими группами выбрасываемые с самолетов. Массовое, прицельное «приводнение» в голубую купель Дуная было захватывающим зрелищем, волновало.

Дул небольшой ветер, иных спортсменов, казалось, вот-вот вынесет за парапеты Дуная, на асфальт набережных, на крыши домов. Но, умело маневрируя стропами парашютов, все попадали в этот условно очерченный круг, на минуту-другую окунаясь в воду и одновременно освобождаясь от ремней парашютов.

И тогда тотчас к каждому спешил катер, подбирая на борт людей в черных мокрых комбинезонах, в разноцветных шлемах, издали похожих на диковинных тюленей с шарообразными головами.

Разделяя общее праздничное возбуждение, я смотрел на эти прыжки с неба и подумал, что, в отличие от наших, тоже очень красивых авиационных праздников в Тушине, на окраине столицы, здесь десанты с неба «выбрасывались» в самом центре города, и уже одно это производило большое впечатление на жителей Будапешта, на многочисленных гостей и туристов. К слову сказать, десятимиллионная Венгрия принимает в год около 7 миллионов туристов, и это ли не свидетельство притягательной силы «жемчужины Дуная»!

Я встретился после праздника с Клаусом, и мы вспомнили о вечернем фейерверке, который он наблюдал издали, а я прямо с набережной около площади Кошут Лайош, неподалеку от моста Ланцхид.

Сказать, что вечернее сияние фейерверка выглядело очень красиво, это значит в общем-то ничего не сказать. Да и как описать такое зрелище! Ракеты, ракеты, ракеты! Отовсюду, и больше всего с вершины горы Геллерт, от памятника Свободы. В темном южном небе, похожем на черный бархат, ракеты рассыпались сотнями красных, синих, зеленых звездочек, пунктирных линий, шариков. Огни фейерверка буквально полыхали над Дунаем, над электрическими дугами ярко освещенных мостов.

Гора Геллерт казалась окутанной пороховым дымом. В безветренном воздухе он долго не рассеивался. Это был словно бы дымок какого-то «сражения», теперь уже мирного, а бывалым будапештцам он напоминал, наверное, о пожарищах военных лет, о героической поре освобождения Венгрии советскими войсками.

Долго сияли ярчайшим светом здание парламента, статуя Свободы, вся гора Геллерт, мосты, но собственно фейерверк продолжался тридцать минут. Когда же погасло небо, весь город разразился аплодисментами. Аплодировали на набережных, на мостах, на всех площадях, на балконах домов, на той улице Ракоци, по которой я пешком добирался до гостиницы в сплошном людском потоке, катящемся от моста Эржебет к Восточному вокзалу.

В этой овации тысяч людей звучала, конечно, не только благодарность устроителям фейерверка. Так будапештцы выражали свою любовь к Будапешту, свою гордость столицей, свои чувства, вызванные празднованием двадцатипятилетия Конституции Народной Венгрии.

— А вы знаете, — сказал мне Клаус, — я, Пирошка и Катарина — мы тоже аплодировали фейерверку у себя на даче в Рацкеве. Это у нас всегда здорово получается на Дунае! Конечно, я не такой уж опытный турист, за границу выезжал мало, но лучше Будапешта, мне кажется, не найти. Но, может быть, я так думаю потому, что сам его строю, — добавил Клаус, и улыбка его как бы просила в случае несогласия извинить ему этот искренний и горячий будапештский патриотизм.

Клаус Шебетшен живет в том самом типовом десятиэтажном доме, который сам он возводил в районе Келенфельда. Точнее, одну часть здания, ибо другую монтировала бригада Капорнаи Деже, тоже известного и заслуженного строителя в Будапеште. Большой дом был поделен между двумя бригадами — такое частенько делается и у нас в Москве.

В таком совпадении нет ничего особенного, кроме, быть может, чувства прямой сопричастности к строительной репутации нового дома, чувства, которое доводится испытывать только самим строителям. Ведь если были огрехи в работе, то они выглядят в собственном жилье как бы постоянным укором самому себе.

Двухкомнатная квартира в общем-то нравится семье Клаусов, правда, потолок мог бы быть повыше, но таков типовой