– Да я… это… короче, там есть запасной выход, им нельзя пользоваться, но всё равно все шастают.

– Выход? Почему на камерах ничего не было видно. Там слепая зона?

– Вроде того. Там была камера, но она сломалась, а так как место глухое, Егор Витальевич решил пока ничего не менять.

Вот сколько не вливай денег, всё равно найдутся Егоры Витальевичи, которые будут экономить на чём только смогут. Дурдом.

– Этот выход обычно для технических нужд используют, но через него до магазина быстрее всего. Я хотел еды купить, обед дома забыл. Да и не солидно же судочки с собой таскать… да-да, я понял, шустрее говорить. Я из магазина возвращался, а она меня чуть не сшибла. Шмыгнула мимо, меня ещё толстожопым придурком обозвала, – обиженно сопит и воинственно выпячивает круглый подбородок. – Злая очень она у вас, но красивая. А в телеке доброй кажется, детям помогает…

– Всё, стоп! У меня сейчас голова взорвётся!

– Простите, – сникает парень, краснеет, и веснушки сливаются в одно яркое пятно. – В общем, я удивился так, что она уходит, но подумал, что у вас, богатых же, свои причуды. Ну, у баб богатых в смысле, не подумайте. Ай, короче!

– Да ещё короче! – рявкаю, теряя терпение, а Валера тем временем выгружает на планшет личные дела всех охранников и водил. Может, оттуда ноги растут? – Давай сюда, а ты смотри внимательно. Листай фотки и ищи того молодого мужика.

Передаю санитару планшет, он с готовностью принимается за дело, а я сжимаю пальцем переносицу. К шоку от всей инфы за сегодня прибавилась режущая головная боль от кучи лишних слов, что пулемётной очередью вылетают изо рта санитара.

– Вот этот! – радостно восклицает и трясёт планшетом.

– Не разбей, болтун, – морщится Валера и выхватывает у парня ценный гаджет.

Несколько мгновений мы с Валерой таращимся в экран, пока гордый собой санитар напевает под нос какую-то мелодию.

– Ясно, что это за молодой на мерсе, – прикрываю глаза, но перед ними всё равно стоит рожа Вадика.

Личного водителя моей жены.

И как я сразу не догадался?

– В мой кабинет нечасто заглядывают мужчины, – высокая стройная женщина едва ли старше меня мягко улыбается, но в угольно-чёрных восточных глазах застыла настороженность и тысяча вопросов, которые она не торопится озвучить. Да ей и не нужно. – Вы хотите поговорить о странном поведении своей жены.

Она не спрашивает, она более чем осведомлена о цели моего визита. Эта красивая женщина с элегантной причёской, тонкими чертами лица знает больше всех.

В её просторном кабинете пахнет антисептиком и лавандой, стены увешаны какими-то дипломами, фотографиями со встреч с именитыми коллегами, на столе идеальная чистота и одна-единственная фоторамка, повёрнутая ко мне «спиной». Наверное, на ней запечатлён самый важный человек, возможно, ребёнок.

– Мне нужны ответы.

– Вряд ли я знаю всё, что вас интересует, но в чём-то вероятно буду полезна.

Наша светская беседа была бы очень приятной, если бы дело не касалось моей беглой слетевшей с катушек жены. Я отправил на её поиски десяток машин, подключил всех спецов, до которых смог добраться, дёрнул за те ниточки, которых ни один здравомыслящий человек даже пальцем не коснётся. Но иначе не могу. Юля наворотила слишком много дерьма, чтобы я был способен спустить всё в унитаз, стерпеть и дальше жить, как ни в чём не бывало.

А пока я сижу в кабинете гинеколога, куда по доброй воле редкий мужик войдёт. Обхватив ладонями согнутую в колене ногу, смотрю в тёмные глаза собеседницы и жду. Чего только? Ощущение, что смертной казни.

Странные мысли. Но жизнь изменилась как-то вдруг и всё, во что я верил, оказалось ложью. Огромным мыльным пузырём.

– Я не думаю, что вас интересуют тонкости устройства женского организма, – понимающе улыбается, а я хмыкаю себе под нос. Протягиваю руку, беру предложенный Мариной Степановной стакан с прохладной водой и делаю жадный глоток. – Собственно, ничего не предвещало подобного развития событий. Изначально Юлия Евгеньевна всего лишь проходила комплексное обследование. Моя консультация ей была не нужна, но правила есть правила. Даже ваша супруга с её непомерным самомнением и уверенностью, что весь мир должен вертеться вокруг её желаний, не сумела противостоять.

– Какой точный психологический портрет моей супруги, – невольно мои губы растягиваются в улыбке. Марина Степановна восхитительно спокойная, переполненная таким чувством собственного достоинства, что остаётся только воспринять её как равную. – Думаю, Юля не ожидала подобного исхода, когда заходила в ваш кабинет.

– Это мягко сказано, – губы Марины Степановны поджимаются, превращая рот в жёсткую линию. – За годы практики я видела огромное количество реакций на сообщение о беременности: шок, неверие, слёзы, радость и такое счастье, что в нём можно захлебнуться. Но Юлия Евгеньевна… к ярости я была не готова.

– Она вас оскорбила?

– Она пыталась, – в глазах мелькает отблеск стальной воли. – Не знаю, на кого она злилась сильнее… возможно, на меня. Или на вас. Я предоставила ей возможность прийти в себя.

– Пришла?

– Ну, как вам сказать… она решила на меня давить. Угрожать. Потом плакала. Просила никому не говорить, дать ей возможность всё уладить. Она… – Марина Степановна бросает на меня острый взгляд, что-то в уме прикидывает и всё-таки решается: – Мне показалось, она вас боится. Вашей реакции. Если мне это и показалось странным, то не в моих привычках брать на себя полномочия духовника.

– Мудрое решение.

– После она попыталась узнать мою цену, – невесёлый смешок срывается с губ Марины Степановны. – Похоже, ваша супруга уверена, что любого можно купить. Впрочем, на моё счастье, мне деньги не нужны. Юлия Евгеньевна пыталась угрозами заставить вычеркнуть запись о беременности.

– Вам не позволили принципы? Врачебная этика?

– В том числе. Но решающую роль сыграло её активное давление. Знаете ли, я не привыкла, чтобы мне угрожали. Со своей стороны я посоветовала избавиться от ребёнка, если он её так пугает.

– А она?

– Попросила меня не всовывать свой нос туда, куда не просят, а то можно без него остаться, добавила парочку матов и, хлопнув дверью, ушла. Но потом вернулась, хорошо, что не ко мне в кабинет. У меня тут, знаете ли, отличная атмосфера, погром бы не пошёл на пользу.

– Вы, похоже, познакомились с моей супругой теснее, чем того требовал обычный медицинский осмотр.

– И не говорите, – улыбается Марина Степановна, махнув рукой, мол, чего только в жизни не случается.

– Я бы хотел за неё извиниться.

– Попросите держать всё в тайне, чтобы не порочить идеальную репутацию семьи Поклонских?