Изабелла, разумеется, смотрела на это иначе. Когда мы вместе входили на ужин в Большой зал, она прошептала мне на ухо:

— Не мечтай завоевать мое уважение, ничего у тебя не выйдет. Выскочка ты, мистрис Перрерс.

Она сказала правду — выскочкой я была, выскочкой и останусь, хотя мне пришлось немало потрудиться, чтобы завоевать нынешнее положение. Я решила слегка выпустить коготки.

— Я не нуждаюсь в вашем уважении, миледи, — проговорила я сдержанно, тогда как принцесса сердито нахмурила брови. — Его величеству я нужна куда больше, чем вы.

— Он прислушается ко мне…

— Не станет он прислушиваться. Ах… — Эдуард оказался рядом, проводил меня к креслу, стоявшему по правую руку от королевского. — Быть может, на почетное место лучше бы усадить вашу дочь, — нежным голоском предложила я. — Хотя бы сегодня. Она — самая почетная гостья…

Я широко улыбнулась, и это не потребовало больших усилий. Как можно было не улыбнуться, коль скоро я одержала полную победу в этом столкновении характеров? Признавая, что коса нашла на камень, Изабелла ответила мне такой же улыбкой, но глаза у нее сердито блеснули, когда она садилась на почетное место. Пир удался на славу: отличные яства и напитки, красивая музыка и всевозможные увеселения. Настроение короля заметно улучшалось, когда он слушал остроумные замечания дочери, а я всей душой праздновала полный успех своего замысла, и даже по телу разливалась приятная теплая волна. Я не расстроилась и тогда, когда Изабелла, поравнявшись со мной при выходе из зала, бросила с горькой усмешкой, искривившей ее губы:

— Берегись, королева Алиса.

Я тихонько рассмеялась. Как мне было приятно видеть Изабеллу восседающей на почетном месте рядом с Эдуардом — только потому, что я его уговорила сделать так! Только потому, что я позволила ей занять это место.

— Я всегда стараюсь беречься, миледи, — ответила я принцессе. — А особенно — беречь короля.

Она была вне себя от ярости, она была моим заклятым врагом, но я не сомневалась: она поняла ту истину, которая содержалась в моих словах. В королевском курятнике всем правила я и никому этого места не собиралась уступать, пусть даже принцессе королевской крови. Эдуард может уделить Изабелле какое-то время — я сама это устроила, — но по-настоящему он нуждался во мне. Именно я становилась центром его сужающегося ближнего круга. Кровь играла во мне, когда я вернулась в свои покои и позволила своей прислужнице снять с меня драгоценные украшения, потом освободить от одежд; я протянула ей руки, чтобы она сняла с моих пальцев кольца и перстни. Королева Алиса? Мне понравилось такое прозвище. Титула мне, конечно, никогда не носить, зато (тут я сжала кулаки) я смогу полностью насладиться своей властью, как если бы и вправду была королевой, супругой Эдуарда.

Я уступила поле брани Изабелле — из чистой необходимости: живот мой так увеличился, что я уже не могла разглядеть из-за него свои туфельки. Когда ребенок начал неистово брыкаться, жизнь при дворе стала мне в тягость, и я объявила королю о своих намерениях. Эдуард поцеловал меня в губы, перецеловал все пальцы и погрузил на одну из королевских барок с такими предосторожностями, будто я была драгоценным стеклянным сосудом.

Совсем недавно я приобрела дом и поместье Палленсвик — благодаря таланту Гризли вести торговые дела, а равно благодаря королевскому казначею, который любезно ссудил мне нужное количество золота. А Палленсвик, стоявший на берегу Темзы, по праву мог считаться сияющим бриллиантом среди прочих поместий. И добраться оттуда до королевского дворца и до самого Эдуарда было не труднее, чем обуться в шелковые туфельки.

— Я приеду к тебе, если позволят дела, — пообещал мне Эдуард.

— Да я прекрасно поживу и в одиночестве, — заверила его я, понимая, что король будет занят по горло делами войны и вырваться к роженице ему не дадут, сколь велика ни была бы его власть. А о его добром настроении позаботится Изабелла.

— Я закажу мессы за то, чтобы роды прошли благополучно. Ты только дай знать.

— Непременно.

— Я согласен на то, чтобы ты родила мне дочь.

— Лишь бы она не стала такой же воинственной, как Изабелла!

— Ее превзойти в этом трудненько. — Эдуард громко расхохотался, распугав уток, которые плавали в тихих заводях. И вдруг, когда я уже удобно устроилась на подушках, воскликнул: — Не уезжай!

Он сжал мою руку в своих, как бы уговаривая, но я понимала, что нужно уезжать. В некоторых делах я очень ценила независимость, и родить дитя мне хотелось под своим кровом. Потому-то я и покинула двор. Но на этот раз не было никакой таинственности — развевались знамена, реяли флажки, меня окружал отряд телохранителей, чтобы все вокруг знали: фаворитка короля готовится подарить жизнь еще одному его ребенку. Изабелла нашла себе неотложные дела и не стала притворяться, будто очень беспокоится обо мне. Ну, оно и к лучшему.

Волкодав сопровождал меня, хотя собака очень боялась воды. Я еще не встречала животного, которое меньше отвечало бы своему имени, чем эта псина. А в рукаве у меня был спрятан подаренный Виндзором кинжал.

На кухонном столе в Палленсвике стояла корзина свежайших яиц, а я помогала экономке выгружать из ящиков засушенные с прошлой осени фрукты. Между фруктами была вложена записка. Вот уж, право, необычный способ доставки! Во мне проснулось любопытство, и, бросив взгляд на новорожденную дочь Джоанну, которая мирно посапывала в колыбельке у огня, я вытащила и развернула послание. Лаконичный текст без обращения, без подписи, без печати. Значит, кто-то задал себе немало хлопот, но пожелал остаться неизвестным.

Вам необходимо вернуться в Вестминстер. Личные дела не должны стать препятствием. Так нужно для Вашего же блага и для блага короля.

Почерк профессионального писца. Но кто же автор записки? Я в задумчивости похлопала ею по лежавшему на верху корзины коричневому яйцу. Не Эдуард: стиль не его, да и к чему королю такая таинственность? Может быть, Уикхем? Он не унизится до анонимных посланий. Да и ему, королевскому канцлеру, нет в том нужды. Лекарь Эдуарда? Но если Эдуард заболел, об этом возвестил бы гонец, трубящий в рог, чтобы расчистить себе дорогу. Ничуть не прояснив дела, я с кривой усмешкой бросила записку в огонь. Кто всерьез может быть заинтересован в моем возвращении? Может, я и признанная фаворитка короля, но большинство придворных охотно заточили бы меня в темницу как можно дальше от короля и всего двора.

Понятно, что утром я встала рано и распорядилась, чтобы упаковали мои вещи, а барку приготовили к отплытию. Поцеловала новорожденную дочь, которую назвала Джоанной в честь любимой дочери Эдуарда, умершей от чумы. Голубыми глазками и светлыми волосами девочка пошла вся в отца. На это имя я согласилась без особой охоты, ибо оно слишком уж напоминало мне о женщине, которая страшно презирала меня за неблагородное происхождение и загружала черной работой, но в данном случае важнее было желание самого Эдуарда. Поэтому я простилась с доченькой и обоими сыновьями, надавала кучу ненужных указаний нянюшке и воспитателю, а сама уже через час отправилась в путь, в Лондон. Автор записки, несомненно, вскоре отыщется.