Эскил тяжело вздохнул, всем своим видом показывая, что порядком устал от дискуссии, пришпорил лошадь и поскакал домой. Бартоломью с интересом наблюдал, как Джоан и Роуз, отталкивая друг друга, пытались занять почетное место рядом с его кобылой. В конце концов победа досталась Джоан, поскольку ее лошадь была крупнее и настырнее, а Роуз вынуждена была скакать сзади с перекошенным от злобы лицом. Уильям и Доул поспешили присоединиться к ней, и первый из них триумфально посмотрел на последнего, сумев обогнать друга. Капеллан Доул провел пальцами по кинжалу, висевшему в ножнах на ремне, и грустно посмотрел вслед удаляющейся паре.

— Надо поскорее занять Доула деликатным разговором, иначе мы станем свидетелями жестокого убийства, — пошутил Майкл. — А ты должен помочь Полин. Ее мул будет жрать траву до завтрашнего утра, если кто-нибудь не оторвет его от этого занятия.

Бартоломью медленно поехал по лесной тропинке, держа за поводья мула Полин. Старая монахиня снова стала жаловаться ему на жизнь и все свои несчастья — от боли в ногах до гнилостного запаха протекавшей неподалеку речки. Бартоломью вскоре убедился, что ее постоянное нытье ничем не лучше ворчанья его друга Майкла.

Через некоторое время они выехали из леса и направились вдоль небольшого ручья по живописному лугу. Приблизившись к деревне, Бартоломью увидел людей, работавших в поле. Те долго смотрели на кавалькаду проезжавших мимо всадников, но никто из них не ответил на добродушные приветствия лекаря.

Деревня состояла из маленьких ферм с приусадебными участками, выстроившихся вдоль разбитой проселочной дороги. В самом центре возвышалась большая и необыкновенно красивая приходская церковь. К юго-востоку от нее раскинулось поместье Майклхауз, а к западу — территория приората. Земля здесь оказалась ровная, а большинство деревьев местные жители порубили на дрова или использовали для строительства своих лачуг, поэтому видимость была превосходная. Бартоломью поделился с Полин своим наблюдением, что одни дома в деревне больше других. Та объяснила, что в их приходе несколько поместий, часть которых принадлежит Лимбери, хотя сам он предпочитает жить в доме, арендуемом у колледжа Майклхауз. Ему нравится, что жилище находится в центре деревни и имеет новую черепичную крышу. Она указала на красивый дом, окруженный со всех сторон мелкими хозяйственными и жилыми постройками. К его парадному входу вела хорошая дорога, обсаженная с двух сторон молодыми дубами. Ехавший первым Эскил уже повернул было на эту дорогу, когда наперерез ему выбежал подросток, держась рукой за шею. Его лицо покраснело от бега, а новая рубашка на ярком солнце казалась ослепительно белой.

— Вот вы где, отец, — запыхавшись, обратился он к Уильяму. — Я ищу вас с самого утра и пробежал уже много миль! Сэр Филипп приказал срочно найти вас и направить к нему. Он составляет новое завещание и хочет, чтобы вы его записали.

— Лимбери плохо себя чувствует? — встревожился Бартоломью, подумав, что, возможно, странное нежелание выплачивать ренту объясняется смертельной болезнью.

Уильям покачал головой:

— Он постоянно переписывает свое завещание. После битвы при Пуатье это, по-моему, уже шестой случай.

— Муж обеспечивает меня всем необходимым, — с достоинством сказала Джоан. — Я не какая-то нищая монахиня. Если он умрет, у меня будет столько всего, что я смогу удовлетворить любого нового мужа.

Роуз снисходительно поморщилась:

— Кроме красоты, естественно. И все же новый муж всегда получит от вас кусок хлеба, а за мясом отправится куда-нибудь еще. У меня горло пересохло, и я надеюсь, мадам Полин не станет возражать, если до возвращения в монастырь мы выпьем немного хорошего вина. Насладимся гостеприимством сэра Филиппа и послушаем, какое новое завещание он продиктует на этот раз.

Полин недовольно уставилась на нее:

— Я очень устала и хотела пойти…

— Здесь действительно отменное вино, — решительно прервала ее Роуз и, не давая старой монахине опомниться, быстро соскочила с лошади и зашагала к дому.

Эскил направился следом, а за ним семенила Джоан. Майкл весело захихикал, когда все трое столпились у двери, не желая пропускать друг друга вперед. Подоспевший к этому времени Уильям буквально втолкнул их в дверной проем, тем самым разрешив проблему. Толпа ввалилась в дом, оставив двух ученых во дворе. Вдруг оттуда донесся душераздирающий крик. Майкл и Бартоломью посмотрели друг на друга, быстро вошли в дом и направились в гостиную.

Это была самая большая комната в доме, здесь пахло смолой, дымом и пчелиным воском, которым, по всей вероятности, недавно натирали новые дубовые полы. Охотники и розовощекий подросток сгрудились вокруг седовласого человека, сидевшего на стуле перед домашним очагом. Сначала Бартоломью показалось, будто тот спит, но потом он увидел на полу пятна крови, а когда подошел поближе, с ужасом обнаружил, что из спинки торчит меч, пронзивший и самого хозяина, буквально пригвоздив его к стулу.

— Убит ударом в спину, — едва слышно выдохнул Уильям, оторопело глядя на друга. — Да хранит Господь его душу.

В то время как остальные тупо глазели на мертвого хозяина, Бартоломью решил осмотреть его. Лезвие меча прошло сквозь мягкие ткани чуть ниже ребер, и смерть, вероятно, наступила мгновенно. Лекарь прижал пальцы к шее и ощутил холодную кожу. Он также заметил, что кровь уже начата сворачиваться. Покойник сжимал остывшими пальцами золотую монету, которую Бартоломью сразу же показал Майклу. Потом продемонстрировал ее всем остальным, но их больше занимало мертвое тело.

Джоан, которую, казалось, не слишком расстроила неожиданная смерть мужа, повернулась к розовощекому мальчику:

— Надеюсь, он не уничтожил старое завещание, прежде чем написать новое.

— Бедняжка, — презрительно хмыкнула Роуз, — как же вы убиты горем из-за внезапной утраты!

Джоан с трудом изобразила на лице признаки неизбывной печали.

— Я просто в отчаянии, — громко объявила она, прижавшись всем телом к руке Эскила. — Поэтому мне нужна помощь и поддержка друзей моего мужа, которые могут хоть как-то утешить меня в этом горе.

— Вам нужен священник, а не солдат, — язвительно заметила Роуз. — Оставьте наконец сэра Элиаса и обратитесь за помощью к отцу Уильяму. Он сможет утешить вас, и это будет выглядеть более естественно.

— Как он умер? — спросил потрясенный Доул. От полученного шока шрам на его лице, некогда довольно миловидном, побагровел и набух.

Наблюдая за ним, Бартоломью поймал себя на неуместной мысли, не потеряет ли тот после смерти Лимбери свое место капеллана в женском приорате.

— Полагаю, это некоторым образом связано с мечом в его спине, — не без ехидства прошептал Уильям, а потом громко обратился ко всем присутствующим: — Во время сражений мне часто доводилось сталкиваться со смертью, поэтому могу с уверенностью сказать: эта трагедия произошла сегодня утром, когда все мы были на охоте.

— Я имел в виду, как случилось, что его убили в собственном доме? — сердито буркнул Доул. — Я и сам вижу, что он умер от этого проклятого меча.