Нечто подобное мы проделывали на практических занятиях в училище и, ощутив единение со сверхсилой, я на длинном размеренном вдохе втянул её в себя, а выплеснуться вовне не позволил, закрутил, начал накапливать, чтобы секунд через десять подняться на ноги и шибануть кулаком по доске.

Щёлкнул электрический разряд, от влажного дерева повалил пар, осталась небольшая подпалина. Руку тоже обожгло, но не слишком сильно.

Вот так номер! Не так-то просто, оказывается, дозировать энергию, когда тебя от неё так и распирает изнутри!

Дождь усилился, но вместо возвращения в комнату я уселся на мокрую землю, скрестил ноги и постарался не только отрешиться от окружающей действительности — тёплого ливня, всполохов молний и раскатов грома, но и выкинуть из головы обиду и разочарование. Один раз медитации уже помогли добиться прогресса с техникой закрытой руки, вот и сейчас решил прибегнуть к этому методу снова. Сложнее всего оказалось заставить себя позабыть о ноющей челюсти, но справился как-то, начал усилием воли разгонять сверхэнергию по телу.

Вдох-выдох. Вдох-выдох. Вдох-выдох.

Я спокоен. Я невесом.

И пусть внутри закручена пружина в полсотни граммов тротилового эквивалента — это уже не имеет никакого значения. Равновесие. Мне удалось обрести равновесие.

«Они заряжены», — сказал террорист о студентах, и сейчас я ощутил заряженным себя самого. Больше не требовалось прилагать постоянных усилий для сдерживания энергии, она растворилась во мне, потекла по крови и сделалась неотъемлемой частью.

Не теряя сосредоточенности, я вскочил и на шаге вперёд нанёс три быстрых удара по доске. Правой-левой-правой!

Послышался явственный треск, и я продолжил бить. Левой-пра…

На пятом тычке взорвались болью ссаженные костяшки, и я затряс рукой, выругался. Потом хрипло рассмеялся, обозвал сам себя дураком.

Накопленной за время медитации энергии надолго не хватило, а одновременно бить, удерживать концентрацию и подпитываться извне оказалось для меня слишком сложным.

Но хоть какой-то прогресс…

Я запрокинул голову и несколько минут просто стоял под дождём.

Хорошо. Всё будет хорошо.

Когда следующим утром по пути на зарядку Боря со всего маху шагнул в лужу и окатил грязной водой, я ему и слова не сказал. И когда в столовой на завтраке Казимир сцапал с моей тарелки бутерброд, тоже промолчал.

Василь посмотрел с нескрываемым удивлением, я досадливо отмахнулся.

— Не обращай внимания.

Сам-то ничего иного и не ожидал. Сначала будут давить вот так — будто невзначай, затем перейдут к открытым оскорблениям, потом начнутся побои. А попытаюсь дать сдачи, и Маленский выставит меня крайним, ещё и на гауптвахту законопатить попытается.

Федя… С Федей нужно было что-то решать. Борю я не боялся — с ним был более-менее на равных. Казимир скоро своё получит, но вот Барчук превосходил меня не только физически, статус заместителя командира отделения давал ему определённую власть. В открытом противостоянии с ним ничего не светило, жаловаться не имело смысла, и оставалось лишь обставить всё так, чтобы он сам стал держаться от меня подальше.

Никто не связывается с психическими?

Я поразмыслил над этим утверждением Матвея и решил, что в нём есть рациональное зерно. Разыграть истерику — раз плюнуть, но для пущей убедительности не хватало своего «обломка кирпича». Чего-то столь же нелепого, сколь и опасного. Тут было о чём подумать.

Отвлёк Василь. Он подался ко мне над столом и, понизив голос, сказал:

— Что значит — не обращай внимания? Ты долго это терпеть собираешься?

— Терпеть — что? — криво улыбнулся я в ответ.

Но сосед по комнате сбить себя с толку не дал.

— У тебя только с этими дуболомами проблемы или с Федей тоже?

Особого смысла скрытничать не было, и я пожал плечами.

— Да кто они без Барчука?

Василь задумчиво потёр подбородок, потом сделал глоток компота и огляделся по сторонам.

— Помнишь, Матвея с бутылкой водки на пропускном пункте прихватили?

— Ну?

— Я точно знаю, водку он для Маленского нёс.

— Ты уже говорил. Мне это как поможет?

— Да ты сам подумай! — чуть ли не прошипел сосед по комнате. — Федя караульных предупредил, больше некому! Если Матвей об этом узнает, Барчуку не поздоровится!

Я присвистнул. Ну да — Федя мог, и будет справедливо, если ему за это намнут бока.

Да что там говорить?! Просто здорово будет!

Увы, секундное воодушевление сменилось откровенным скептицизмом, поскольку возникли серьёзные сомнения в том, что Федя стал бы подставлять своего конкурента столь прямолинейно. А раз так, не пытается ли Василь загрести жар чужими руками?

Со скаута станется!

И опять же — моих проблем простым избиением заместителя командира отделения никак не решить. Более того, здоровяк впоследствии непременно выложит всё как на духу, что поставит меня в крайне неприятное положение разоблачённого провокатора. Так и отметку о неблагонадёжности в личном деле заработать недолго.

— Ну так что скажешь? — заговорщицки подмигнул Василь.

— Просто слов нет, — улыбнулся я и поднялся из-за стола.

Уж не знаю, какого ответа ждал сосед, больше сказать ему мне было нечего.

Ни по дороге в училище, ни во время занятий ко мне не цеплялись, ну а дальше я вернулся в расположение и продемонстрировал достижения в технике закрытой руки наставнику. Сержанта мои успехи не воодушевили, он даже постучал костяшками пальцев по лбу.

— Твоя задача не пытаться изобрести велосипед, а научиться правильно работать с энергией, задействуя столько её, сколько нужно и ни джоулем больше! Использовать надо входящий поток, в этом весь смысл тренировки!

Но слова словами, а гонял он меня сегодня не столь интенсивно, как вчера и позавчера, — выходит, какое-никакое впечатление произвести всё же удалось. Освободился я в итоге чуть раньше и перед обедом успел сбегать в автохозяйство. Проверил мотоцикл, заодно попросил разрешения воспользоваться мастерской.

Сколько ни ломал голову, ничего удачней гвоздя-заточки для своих задач выдумать так и не смог. Нож — слишком банально. Простой гвоздь — примитивно. А вот если человек тратит время на кустарное изготовление заточки, у него точно не в порядке с головой. Лично бы я с таким связываться не рискнул.

Для начала я зажал в тисках гвоздь-двадцатку и щипцами загнул его часть со шляпкой — уменьшил длину, заодно получил нечто вроде рукояти. Потом раскалил металл докрасна, тяжёлым молотком расплющил остриё и сунул в банку с машинным маслом. Ну а под конец немного даже заточил на шлифовальном круге. В слесарном мастерстве я был не силён, но сейчас это пошло только на пользу делу — поделка получилась не просто убогой, а прямо-таки корявой. Оставалось обмотать рукоять верёвкой или шнуром, и можно пускать в ход.