Второе известие заключалось в том, что страх-и-риск. com устроил на MSNBC[17] настоящую сенсацию.

Следовал кадр из новостной программы телеканала, бегущая строка гласила: «По данным информационного ресурса страх-и-риск. com, “АпотеГен” может потерять право на производство революционного статина нового поколения».

Наконец, была и третья новость, размещенная буквально несколько минут назад.

«Хотя Уолл-стрит пока не уверен в достоверности сведений касательно “Мерк” или “Пфайзер”, ценные бумаги “АпотеГен” уже ухнули вниз на 14,37 доллара за акцию в ходе чрезвычайно напряженных торгов! Те, кто ведет счет, понимают, что это на 27,84 доллара, или на тридцать процентов, меньше максимума, зафиксированного в течение года. Ближе к вечеру нас могут ожидать “судороги дохлого кота”[18]. Но если вы не планируете хранить ценные бумаги “АпотеГен” до следующего столетия, мой вам совет, ребята: бегите стремглав к своему финансовому брокеру или продавайте онлайн! Когда эти слухи подтвердятся, будет только хуже!»

Под статьей оставили комментарии 935 человек. Это было поразительно, потому что на каждого из них приходилось по тысяче тех, кто прочел материал, но не оставил комментария. Для одного-единственного поста аудитория просто огромная.

Я мог представить, что сейчас происходит в штаб-квартире «АпотеГен», где на Барнаби Робертса обрушился настоящий шквал претензий со стороны армии акционеров, готовых в любой момент поднять восстание. Позвонил ли он уже Полу Дрессеру, чтобы убедиться, что ситуация по-прежнему под контролем?

Если Денни Пальграфф воплотит свою угрозу в жизнь, Робертс ни за что не останется на своем посту. Можно было поделиться курицей, несущей золотые яйца: совет директоров его бы еще простил. Но допустить, чтобы Пальграфф продал курицу на соседнюю ферму? Такое ему с рук уже не сойдет.

Но только в том случае, если патент будет принадлежать Пальграффу и он получит право его продать. Это означало, что победителю в деле «Пальграфф против АпотеГен» достанется все.

А вот что это означало для Эммы, я понятия не имел. Отделить важную информацию от фонового шума порой бывает очень трудно.

Единственным, на чем я мог сконцентрироваться, было намеченное на пятницу «слушание Маркмена». Насколько я понимал, в этот день мне пришлют новые инструкции и я буду вынужден их выполнить. Только после этого они вернут нам Эмму.

При этой мысли я позволил себе на мгновение нарисовать в воображении сладостную картину: вот она бежит мне навстречу и кричит: «Папа, папа, папа»; вот Элисон возвращается к нормальной жизни, снова по-настоящему улыбается, прижимает дочь к себе и покрывает ее поцелуями; я больше не подозреваю жену в том, что она решила всех нас погубить; Сэм получает обратно свою сестру и незаменимого друга, и наша семья в полном составе вновь ездит на пикники, устраивает День Танцев и Шляп, обретает былые радости Дня Плавания с Папой.

Этого с лихвой хватило, чтобы когда Джереми Фриланд постучал в дверь, у меня в глазах стояли слезы. Я вытер их, взял себя в руки и сказал:

– Войдите.

Переступив порог, он попытался придать лицу выражение холодного безразличия, будто совсем на меня не обижался.

– Вы хотели меня видеть? – бесцветным голосом спросил он.

– Да. Хеманс нашел Пальграффа?

– В субботу они наконец поговорили. Завтра Денни явится для дачи показаний.

– Вот как? Ну что же, хорошо.

Джереми ничего не ответил.

– Известно, почему он решил удариться в бега? – спросил я. – Он действительно вел переговоры с «Пфайзер» или с кем-то там еще?

– Не знаю.

Я посмотрел на Джереми, требуя дальнейших объяснений.

– Вы что, не спрашивали?

– Спрашивал, – ответил он. – Роланд сказал, что чем меньше я знаю, тем лучше.

– Он, наверное, прав.

– Ну да, – сказал Джереми, – мне в последнее время все так говорят.

С этими словами он повернулся и вышел, не сказав больше ни слова.

Крик заставил младшего брата очнуться от утреннего оцепенения.

Донесся он из комнаты девочки.

Старший брат уехал в магазин, поэтому младшему предстояло разбираться со всем самому. Он встал с кресла и подошел к двери. Крик больше не повторялся. Младший брат собирался уже было махнуть рукой и уйти, но в этот момент девочка завизжала снова.

– Что такое? – спросил он.

– Там паук! – взвизгнула она.

– Ну так убей его.

– Я не-е-е-е-е могу! Он такой страшный.

– Возьми кусок туалетной бумаги.

– Я не могу до него дотянуться. Он сидит слишком высоко.

Младший брат закатил глаза. Он быстро обдумал варианты развития событий и пришел к выводу, что потратить тридцать секунд на убийство паука будет легче, чем слушать вопли девчонки еще несколько часов подряд.

Он повернул ручку двери. Пружина замка привычно щелкнула.

Когда он вошел в комнату, девочка отпрянула и съежилась – это была постоянная реакция с тех пор, как он прижег ей руку сигаретой. Стоило сделать это раньше – от страха она становилась более управляемой.

Младший брат прикрыл за собой дверь. Запереть он ее, разумеется, не мог. Иначе он бы запер сам себя.

– Где? – спросил он.

– Там, – ответила девочка, показывая на ванную, – над унитазом.

Он вошел в ванную, увидел в углу обрывок паутины, отмотал немного туалетной бумаги, встал на крышку унитаза и потянулся к ней.

В этот момент до его слуха донесся скрип ручки замка. Младший брат спрыгнул вниз и ринулся в комнату, в которой уже никого не было.

– Эй, – закричал он, – а ну вернись!

Он выбежал в коридор. Девочки нигде не было видно. Младший брат выругался. Система сигнализации была включена, но звука он не слышал. Значит, девочка все еще в доме. Вот только где?

– А ну вернись! – заревел он. – Вернись, говорю, или у тебя будут большие проблемы!

В тот день мне предстояло заниматься не требующей умственного напряжения работой по передаче документов в следующую бюрократическую инстанцию. Я постарался уйти в нее с головой. Но в результате лишь уставился в окно на силуэты зданий на фоне неба в поисках ответов, которые все не находились.