Эйлса скорчила гримасу и дернула плечом. Ее лицо ничего не выражало, все мышцы были расслаблены.

У меня же живот сжался так, словно в него врезали коленом.

– Это и была та самая большая тайна о Кенте? – спросила я. – Вы поэтому переехали?

Она бросила взгляд на меня.

– Это было сто лет назад. Теперь это не имеет значения.

– Вот тебе и дружба, – заметила я. – Оказывается, ты столько всего от меня скрывала.

Казалось, Стэндлинг только сейчас заметил кекс который я для него подогрела и намазала маслом. Он откусил маленький кусочек, затем снова положил на блюдце и отодвинул. Кекс уже остыл.

– Еще одна свидетельница представила более свежие доказательства того, что вы, возможно, хотели избавиться от мужа.

Стэндлинг достал лист формата А4 из пластиковой папки, положил на стол и развернул так, чтобы Эйлсе было удобнее.

Она сжала его пальцами и принялась читать. Я наблюдала за каплей, катившейся вниз по окну.

– Пиппа, – в конце концов объявила Эйлса. – Да.

– Как видите, она заявляет, что у мистера Тилсона перед смертью имелись подозрения насчет интимных отношений между вами и Рики Эддисоном, ее мужем. Том обсуждал с ней это по телефону вечером семнадцатого июля, а потом лично, у бассейна в Сомерсете, восемнадцатого июля. Пиппа Джоунс утверждает, что верила в невиновность мистера Эддисона – он уверял ее, что ничего не было, и верила до прошлой недели, пока не нашла сообщения у него в телефоне. Она предъявила их ему и, – Стэндлинг достал еще один лист из папки, – он с неохотой подтвердил, что у вас была связь.

Теперь все вставало на свои места, как это бывает с чем-то тонким или острым, например, ключом, входящим в замок, или ножом в подставку. Эйлса все это скрывала от меня. Сад Рики. Ее таинственные исчезновения. Том искал жену у меня. Ее вина была похожа на тяжелый предмет с острыми краями – типа оконного стекла.

– Почему? – только и смогла я выдавить из себя.

– О боже, Верити. Не смотрите на меня так. Неужели вы на самом деле так удивлены?

Стэндлинг тяжело вздохнул. Вздох получился долгим, и он смог остановить его только безрадостной улыбкой.

– Мистер Эддисон очень четко заявил, что с его точки зрения это была легкая интрижка, но вы к их связи относились серьезно. Ничто из этого не является доказательством. Я разговаривал с Грейнджером, и он, как и я, до сих пор считает, что защита должна делать упор на простую ошибку. Если вам больше нечего добавить. Или, может, вы еще что-то предложите, или кого-нибудь, – он говорил просто и понятно, пытаясь вовлечь ее в разговор.

Эйлса закусила губу и опустила глаза. Потом она подняла голову и впервые за несколько минут повернулась к Стэндлингу. У нее в глазах была мольба, она казалась такой ранимой, что мне хотелось броситься на ее защиту.

– В тот день в доме была Далила, – сообщила я. – Никто о ней не вспомнил.

Я думала, что он не обращает на меня внимания. Но он сказал:

– В доме в тот день появлялись и другие люди.

– Включая меня, – вставила я.

Казалось, никто из них не заметил моих слов.

Стэндлинг снова уставился на лежащую на столе папку. Он уже закрыл ее, а теперь выравнивал края, чтобы листы не торчали.

– Прокуратура попросила небольшую отсрочку, – сообщил Стэндлинг. – Хотят допросить еще одного свидетеля. – Он говорил короткими предложениями – так перечисляют пункты из списка. Вероятно, чтобы фразы звучали по-деловому. – На этот раз все будет иначе. Свидетель не будет давать письменных показаний, потому что он несовершеннолетний. Есть специальное руководство по работе с жертвами и свидетелями с особыми потребностями, например детьми, жертвами сексуального насилия, людьми с психическими расстройствами. С ним, конечно, будут говорить в присутствии взрослого человека. В данном случае прокуратура предлагает бабушку, миссис Сесилию Тилсон.

Эйлса уставилась на него.

– Макс.

Стэндлинг кивнул.

Я так старалась не думать о Максе. Я почувствовала боль в груди, словно ее сильно сжали.

– А вы знаете, почему они хотят с ним поговорить? – спросила Эйлса и тихо заплакала.

Стэндлинг снова посмотрел на нее долгим взглядом.

– Пока нет. Не знаю.

Она поднялась в свою комнату, комнату Фейт, пока я провожала Стэндлинга. Я услышала, как захлопнулась дверь. Несколько минут я постояла в прихожей в раздумьях, потом пошла в кабинет отца, взяла последние коробки с бумагами и выбросила их в мусорный контейнер. Наконец стал виден письменный стол – он больше не был завален бумажками, но его покрывал слой пыли. Я нашла бутылку с чистящим средством и хорошенько его протерла, а потом отодвинула к одной из стен, чтобы освободить место. Поставила перед ним два стула. Все заняло меньше получаса. Поразительно, как быстро можно навести порядок, если постараться. У меня было мало времени. Скоро нужно забирать Макса. А до этого мне требовалось еще кое-что выяснить.

Я пошла наверх и постучалась.

Тишина.

Я снова постучалась.

– Это я. Я думаю, что нам следует поговорить.

– Я знаю.

Я попыталась открыть дверь, но она не поддалась – под ней застрял рукав розового джемпера. Я продолжала толкать и, наконец, смогла ее открыть, свитер утянуло в сторону. На ковре стояли коробки и мешки. За последние несколько недель Эйлса освободила каждый ящик каждого шкафа.

Она сидела на кровати, скрестив ноги, и смотрела в окно. Я остановилась в дверях, но она будто не осознавала моего присутствия. Так что я взяла стул, прошла через разбросанные вещи и поставила его рядом с кроватью.

Я оказалась совсем близко, но она все равно так и не повернула голову.

– Фейт? – спросила я. – С тобой все в порядке?

Последовало долгое молчание. Ветер швырнул в окно пригоршню дождя.

– Убийство, – произнесла она. – Это слово звучит так ужасно. Но когда ты знаешь, что случилось… В смысле, когда ты знаешь человека, ничто из того, что он делает, не кажется плохим.

На секунду я потеряла ориентацию в пространстве – меня сбило с толку то, как она смотрела в сад. Казалось, она смотрела сквозь дождь, в темноту, под кусты ежевики, среди муравьев, червей и мокриц. Я склонилась вперед, поставила локти на кровать и приблизилась к Эйлсе так близко, как только осмелилась.