Семнадцатое июня. Жуть, а не яблоки. Жрать – в смысле дегустировать – я это точно не буду. Выходит печено-гнилая каша, лишь по виду похожая на плод. Хотя хвостик почти идеален, не подкопаешься – ну вот почему так? Надо бы завести лабораторных животных, пускай они жрут. И всякие там хроматографы приобрести – для химанализа. Но Макс снова отказал, и кажется, он начинает злиться, типа меня уже совсем не туда понесло, полной чепухой занимаюсь. У нас, говорит, для такой деятельности нет ни времени, ни сил, и цели вовсе не те; в общем, высказал мои же мысли. Если уж на то пошло, говорит, лучше бы я траву попытался сгенерировать, фураж для скота или сахар-рафинад – и то полезнее для народного хозяйства. А я ему в ответ типа: зато я свои алгоритмы создаю, ты же не даешь мне ковыряться в интерфейсах полигона, где все это уже реализовано! И он проникся, признал, что был не прав. С пустыми экспериментами покончено – берусь, ха-ха, за ум».

Было уже начало июля, а результатов – с гулькин нос. Система внутреннего управления полигоном оказалась намного более сложной, чем они себе представляли, а документация либо отсутствовала, либо путала еще больше. Для того же, чтобы понять общие принципы работы, нужно было заняться реверс-инжинирингом, внимательно наблюдая за работой П-26, а для этого следовало научиться запускать его в различных режимах, чего было не сделать без отличного понимания внутренних функций – и возникал порочный круг. Казалось, и сотни жизней умнейших хакеров не хватит, чтобы разгадать все тайны нечеловеческого программного кода, который мог создавать целые миры, пусть и совсем маленькие…

Но дело застопорилось, руки опустились. Хроническая усталость, недосып и нервное ожидание постепенно подтачивали их здоровье. В конце концов Тунгус начал выдавать Соломону какие-то стимулирующие таблетки, но помогали они слабо, а настоящие наркотики были у них под запретом.

– Ширяться будешь потом, на заслуженном отдыхе, – говорил Фаронов. – Дивиденды нам пока не начислены.

– Да без вопросов, – пожимал плечами Соломон и проглатывал очередной стимулирующий витамин.

Но седьмого числа гениальное решение все-таки было найдено. Следовало лишь хорошенько покурить у выхода из пещеры: спокойно и отрешенно.

Вечерело. Впереди открывался пустынный вид, тоскливый и однообразный. Ветер гонял между камней струйки песка; ни птицы, ни мухи – все это скорее напоминало Марс, а не Землю, хотя не являлось ни тем ни другим. Наконец бездушное искусственное солнце робко коснулось мнимого горизонта, слегка покраснело, убавив яркость, и начало медленно поглощаться неровной линией холмов, все больше и больше расплываясь и тая. Они сидели на еще теплом от дневного пекла камне у самого края пещеры, свесив вниз ноги, и молча курили, выпуская плотные струи дыма наружу. На них были лишь спортивные трусы, несмотря на то, что уже через час температура должна была упасть до десяти градусов, а потом и еще ниже – из-за маленького размера блоба холодало ночью сильно и резко.

– Ты уверен? – в прострации спросил Тунгус минуты через две после того, как Соломон высказал свою еще не до конца оформленную идею. Глаза Фаронова уже сами собой закрывались, а мощный веснушчатый торс, густо покрытый рыжими волосами, слегка раскачивался из стороны в сторону – Соломон даже вяло подумал, что друга стоит, пожалуй, слегка попридержать, а то еще клюнет носом да и свалится вниз головой… Но с места не сдвинулся. Его накрыла жуткая апатия.

– Угу… – выдохнул Павел, словно полумертвая сова.

– А это ведь может сработать, – еще секунд через десять произнес Тунгус.

Солнце уже скрылось на четверть. «Интересно, – вяло подумал Соломон, – куда оно закатывается? Что там – снизу мира? Механизмы, шестеренки, цепи, моторы? Вряд ли… Таинственный, клубящийся туман? Чушь. Наверное, там нет ничего!»

– Я говорю, может сработать, – уже нетерпеливее заметил Тунгус и даже перестал раскачиваться. – Слышь?

– Ну, – подтвердил Соломон и, щелчком послав окурок вниз, медленно повернул голову к Фаронову, – слышу. Давай попробуем, чего уж, у меня тут появилась мысль, как это можно провернуть.

– Молоток!.. – расплылся в широкой улыбке Тунгус и, шумно запыхтев, принялся подниматься. – Идем, труба зовет!

На этот раз к процессу поиска новых интерфейсов полигона, а также анализа брешей в его защите они привлекли не просто искусственный интеллект, точнее, не простой. Эту работу они доверили электронному мозгу, распределенной системе, которой управляла… сама Машина. Компьютер Предтеч взламывал самого себя! Ну или почти самого себя. В любом случае это была гениальная задумка.

– Почему у нас может получиться? – рассуждал Тунгус, параллельно молотя по клавишам. Выпив кружку холодного клюквенного морса, он заметно ожил. – Потому что Машина, мой юный друг, это тебе не единая личность, пускай и компьютерная. Это сложная, многокомпонентная система искусственного интеллекта цивилизации Предтеч. Это электронный, позитронный, тахионный и какой он там еще, разум! Думаю даже, что коллективный. Да, точно, наверняка структура иерархическая. То есть имеется некая Главная Матка – возможно, это то, что обычно называют Ядром Машины, почему бы и нет? К ней подсоединены другие вычислительные и энергетические части: блобы, полигоны, порталы, Большое Метро, египетские, мать их, пирамиды, да и вообще все параллельные миры и эти бесчисленные артефакты. И черные дыры, в конце концов, тоже – как источники, ха-ха, бездонной энергии. Иначе откуда ее столько берется, а?! И все это в совокупности – Машина! Да, это было бы логично. Мультивселенная – суть Машина! О как! В общем, это офигительно сложный составной организм, из чего бы он там ни состоял, пускай хоть из разумных трилобитов. Однако любая система познаваема лишь со стороны, ты это знаешь. Значит, в общем случае у нас с тобой вряд ли получится натравить Машку реально на саму себя, ведь ты же в своей печени не ковыряешься? Да-да, никакого парадокса я тут не вижу! Так… погоди… ага… а этот модуль куда? А, понял, линкуем к этому классу, а затем компилируем с флагами «эф» и «ка»… Ну так вот, товарищ Соломон, – продолжал он несколько секунд спустя, – может, ты и просто так ляпнул, но в этом есть гениальное зерно, ну… прозорливости и сметливости, что ли, типа рука самой Судьбы направила твой неокрепший ум в стезю… нет, в русло… этого… э-э… короче, хотел я что-нибудь красивое сказать, но не вышло. Короче, Склифосовский, – Фаронов с глубоким удовлетворением изучал отчет проверки программного кода, – не все руки и головы этой Машины знают, что делают другие ее части, и это нам только на пользу, усекаешь? Да, думаю, можно заставить-таки один из модулей Большой Железяки поломать другой свой модуль. Ведь главное тут что? Истина очевидна: подсунуть правильные данные нужному вычислителю, отфильтровать различного рода шлак и балласт, направить то, что осталось, в анализатор и правильно интерпретировать результаты! И зациклить это дело на тысячи, миллионы прогонов и областей изучаемого объекта – нашего любимого полигона! Успех будет обеспечен. Усек? А там уже дело за малым.

Соломон рассеянно слушал болтовню Тунгуса и лишь ухмылялся. Его идею уже присвоили, однако! Ну и жук этот Макс, оказывается!..