завитками бархатных лепестков, уводивших к секретной сердцевинке, застенчиво таящейся в центре цветка. И прелесть роз крылась даже не в их цветении, а в том, что о них нужно все время заботиться. Листья следует постоянно проверять на предмет болезней, мучнистой росы и паразитов. За почвой — тщательно ухаживать, удобрять ее и уничтожать сорняки. Само растение осенью следует обрезать, порою почти под корень, чтобы весной оно снова могло зацвести. Роза — требовательное, эгоистичное создание, но если заботиться о ней, она вознаградит тебя своей необыкновенной красотой.

Иддесли вдруг вспомнил, как наивным юнцом незаметно ускользал в розарий, чтобы спрятаться от своего учителя. Садовник, Бернс, ухаживая за кустами, не замечал крадущегося позади мальчишку. Хотя нет, конечно же замечал. Саймон ухмыльнулся. Старик просто притворялся, будто не знает о госте. При таком положении дел они оба могли мирно сосуществовать в месте, которое любили больше всего, и никто не сумел бы упрекнуть их, если бы Саймона обнаружили.

Виконт положил руку на кедровую дверь оранжереи, ощущая под ладонью приятную шероховатость дерева. То специально привезли из-за границы, когда Саймон, уже взрослый, создавал для себя это убежище. Даже спустя годы его тянуло прятаться в розарий.

Саймон толкнул дверь, и влажный воздух пахнул в лицо. Делая глоток бренди, виконт почувствовал, как на лбу проступил пот. Ньютон позаботился о том, чтобы в считанные часы после отбытия Кристиана оранжерея была приведена в надлежащий вид. Никто никогда не догадался бы, что здесь произошла драка. Виконт двинулся дальше, надеясь, что запах земли и аромат роз вернут ему безмятежность. Вернут душевный покой и сделают целым — больше похожим на человека, а не на демона. Увы, этого не случилось.

Саймон уставился на длинный ряд скамей, на аккуратно расставленные горшки, на растения. Одни буйно цвели, другие же были еще черенками. От красок буквально рябило в глазах: все оттенки белого, розового, красного, все переходы между ними, какие только можно себе вообразить — телесно-розовые, снежно-белые, темно-малиновые — а еще цвета губ Люси. Впечатляющая коллекция, собранная за долгие годы, шедевр садоводства.

Виконт взглянул вверх, где стеклянный потолок образовывал идеальный угол, защищая нежные растения от холодного лондонского ветра. Посмотрел под ноги на ухоженную кирпичную дорожку, тщательно уложенную елочкой. Оранжерея была именно такой, какой Саймон рисовал ее в своем воображении десять лет назад, только начиная строительство. Каждой своей мельчайшей частичкой она являла предел его мечтаний об убежище и покое. Совершенство.

Вот только Люси здесь нет.

Никогда больше не найти ему покоя. Саймон осушил остатки бренди и с размаху швырнул стакан об кирпичи. Осколки разлетелись по дорожке.

* * *

Низко в небе, угрожая дождем, а может даже и снегом, нависли темные облака. Люси поежилась и потерла ладони друг о друга. Ей следовало бы надеть варежки. Этим утром иней нежно укутал сад, обрисовывая белым мехом каждый высохший листок, каждую замерзшую веточку. Люси дотронулась до сморщенного яблока и увидела, как тающая наледь образует идеальный кружок под теплым кончиком пальца. Но сам плод под ним оставался мертвым.

Снаружи было по-настоящему холодно, но Люси не находила себе места, дом казался ей тюрьмой. Она пыталась усидеть внутри, набрасывая кухонный натюрморт: большая глиняная миска, коричневые яйца и свежевыпеченный хлеб миссис Броуди. Яйца вышли кривыми, а угольный карандаш сломался прямо на бумаге, оставив некрасивое пятно.

Странно. Она рассталась с Саймоном, поскольку не смогла смириться с его выбором. Люси чувствовала себя не в своей тарелке, живя с мужем, пока тот убивал других или искал смерти себе. Она сдвинула брови. Может быть, отчасти причиной ее побега стал страх — постоянная изматывающая тревога, что на одной из своих дуэлей Саймон погибнет. Люси просто не сознавала этого раньше. К тому же здесь, под кровом отчего дома, давление в груди стало лишь сильнее. Тишина, абсолютная безмятежность деревеньки почти угнетали. По крайней мере, в Лондоне Люси могла выступить против мужа, оспорить его жажду мести. Могла заняться с ним любовью.

Здесь она была одна. Просто одна.

Люси скучала по Саймону. Покидая его, она ожидала, что немного потоскует, ощутит боль потери — все-таки он ей совсем не чужой. А вот чего не ожидала, так это того, что эта боль проделает огромную дыру в полотне ее жизни, дыру во всем ее существовании. Люси вовсе не была уверена, что сможет жить без Саймона. Печальная истина, как бы мелодраматично она ни звучала. Люси очень боялась, что вернется к мужу не благодаря здравым доводам отца о том, что грешника следует прощать, а попросту признав земную правду.

Без Саймона ей никак.

Не имело значения, что он сделал, что еще сделает, кто он. Люси все равно скучала по нему. Хотела быть с ним. Как это ужасно.

— Господи, ну и холод. Почему ты слоняешься по саду, словно призрак погубленной женщины?

Заслышав позади себя раздраженный голос, Люси обернулась.

Там, перепрыгивая с ноги на ногу, стояла Патрисия. На голову она набросила капюшон, а у носа держала меховую муфту, которая загораживала все лицо за исключением синих глаз.

— Пойдем в дом, пока ты не превратилась в ледышку.

Люси улыбнулась подруге.

— Хорошо.

Патрисия облегченно вздохнула и скрылась за задней дверью, не дожидаясь Люси.

Когда та вошла в дом, гостья уже избавилась от плаща и муфты.

— Снимай это, — указала она на капюшон Люси. — И пройдем в гостиную. Я уже попросила миссис Броуди принести нам чаю.

Вскоре обе дамы сидели в малой гостиной, и перед ними дымился чайник.

— А-ах. — Патрисия держала чашку перед лицом, почти ныряя носом в теплую жидкость. — Слава богу, миссис Броуди знает, до какой температуры следует нагревать воду.

Подруга сделала глоток чаю и с деловым видом отставила чашку.

— А сейчас расскажи мне о Лондоне и своей новой жизни.

— Он очень оживленный, — медленно начала Люси. — Лондон, я имею в виду. Там есть, чем заняться и куда пойти. Недавно мы ходили театр, я была в полном восторге.

— Счастливица, — вздохнула Патрисия. — Хотелось бы мне посмотреть на всю эту разодетую публику.

— М-м. — Люси улыбнулась. — Моя невестка, Розалинда, необыкновенно добра. Ходила со мной по магазинам и показывала мне свои любимые. Еще у меня есть племянница. Она играет с оловянными солдатиками.

— Очень необычно. А твой муж? — чересчур невинным тоном поинтересовалась Патрисия. — Как у него дела?

— У Саймона все хорошо.

— Но я заметила, что ты прибыла без него.

— Он занят…

— В Рождество. — Патрисия приподняла бровь. — Ваше первое Рождество вместе. И пусть я осведомлена, что ты — совершенно