Отец только хмыкнул.

— После размолвки бежишь домой? Умница дочка. Держи мужчину в ежовых рукавицах, не позволяй догадаться, что сделаешь в следующий момент. Несомненно, ему это только на пользу. Можешь побыть здесь пару дней, а после Рождества вернешься домой.

Люси вздохнула. Она устала до мозга костей, устала до глубины души.

— Я не вернусь к нему. Я навсегда рассталась с Саймоном.

— Что? Что? — Вот теперь отец встревожился. — Подожди-ка…

— Божечки, неужели в этом доме никто не спит? — Из-за угла показался Хедж: ночная рубашка кое-как заправлена за пояс бриджей, седые волосы торчат из-под засаленной треуголки. Увидев Люси, он замер на месте. — Она, что, уже вернулась? Мы же ее только выпроводили.

— Мне тоже приятно вас видеть, мистер Хедж, — приветствовала его Люси. — Может быть, продолжим нашу беседу в доме, Papa?

— Вот так, — забормотал Хедж. — Я тридцать лет отдал этому дому — заметьте, лучшие годы своей жизни, — но разве кого-нибудь это волнует? Нет, нисколечки. По-прежнему ни на грош доверия.

— Займись лошадьми, Хедж, — приказал капитан, входя в дом.

Переступая порог, Люси услышала за спиной стон слуги.

— Четыре огромные зверюги. Моя спина этого не выдержит…

Дверь захлопнулась, прерывая стенания Хеджа.

Капитан направился в свой кабинет, комнату, где его дочь бывала нечасто. Это помещение считалось личным пространством хозяина, даже миссис Броуди не дозволялось здесь убирать. По крайней мере, без споров перед наведением порядка не обходилось. Огромный дубовый стол располагался под углом к камину, пожалуй, даже слишком близко к огню. Это становилось очевидно, стоило взглянуть на обгоревшую ножку. Стол был завален кипами разноцветных карт, придавленных латунным секстантом, разбитым компасом и куском каната. Сбоку стоял огромный глобус на подставке.

— Итак, — начал отец.

Экономка поспешно внесла поднос с чаем и булочками.

Капитан прочистил горло.

— Миссис Броуди, если вам не трудно, лучше посмотрите, не осталось ли у нас с ужина немного вашего прекраснейшего бифштекса и пирога с почками.

— Я не голодна, — начала было Люси.

— Ты бледна как снег, крошка. Бифштекс и пирог тебя подбодрят, а? — Отец кивнул экономке.

— Да, сэр. — Миссис Броуди поспешила удалиться.

— Итак, — снова начал капитан. — Что же произошло такого страшного, раз ты сбежала домой к отцу?

Люси, почувствовала, как вспыхнули щеки. В такой формулировке ее поступок выглядел ребячеством.

— Мы с Саймоном не сошлись во мнениях. — Она потупилась, осторожно, пальчик за пальчиком, снимая перчатки. Руки дрожали. — С некоторыми его поступками я никак не могу согласиться.

Отец хлопнул по столу, заставив подпрыгнуть и дочь, и лежавшие перед ним бумаги.

— Вот прохвост! Только женился и уже связался с женщинами скверной репутации. Ха! Вот доберусь я до этого наглеца, этого негодяя, этого… этого повесы, покажу ему, где раки зимуют…

— О, нет, нет. — Люси почувствовала, как в груди нарастает волна истерического смеха. — Все совсем не так.

Дверь открылась, и снова вошла миссис Броуди. Она внимательно посмотрела на отца с дочерью. Должно быть, экономка услышала их голоса в коридоре, но не сказала ни слова. Миссис Броуди поставила поднос рядом с Люси и кивнула гостье:

— Попробуйте немного, мисс. Вам сразу станет лучше. Я разведу огонь в вашей старой спальне, хорошо?

Не дожидаясь ответа, экономка поспешила удалиться.

Люси взглянула на поднос. Там был кусок холодного мясного пирога, миска с печеными фруктами, немного сыра и свежий хлеб. Желудок Люси заурчал. В гостинице по дороге домой она ужинать не стала и до сего момента не сознавала, насколько голодна. Люси взялась за вилку.

— А в чем тогда дело?

— Хм-м? — Набив рот нежнейшим пирогом, Люси вовсе не хотела думать о Саймоне, о грозящей ему опасности и собственном неудавшемся браке. Если бы она могла просто отправиться в постель…

Но отец, когда считал нужным, мог быть крайне упрям.

— С чего бы тебе убегать от мужа, если он не запятнал себя связями с падшими женщинами?

— Дуэли. — Люси сглотнула. — Саймон уже убил четверых. На поединках. Вызвал соперников и убил, и я не могу больше этого выносить, Papa. Даже побеждая, он медленно разрушает себя. Саймон не желает меня слушать и прекратить это, поэтому я ушла.

Люси посмотрела на истекающий бурым мясным соком пирог, и внезапно её замутило.

— Зачем?

— Что зачем?

Капитан нахмурился.

— Зачем он убивает этих людей? Мне не нравится твой супруг, никогда не нравился и скажу тебе начистоту, вероятнее всего, никогда и не понравится. Но он не показался мне сумасшедшим. Хлыщ — да, безумец — нет.

Люси чуть не улыбнулась.

— Он мстит людям, из-за которых погиб его брат Итан, и я знаю, что ты хочешь сказать, Papa, но как бы ни была благородна причина, дуэль — все равно убийство и библейский грех. Моя совесть не приемлет этого, и думаю, в конечном итоге и сам Саймон не сможет себя простить.

— Ха, — проворчал капитан. — Рад слышать, что моя дочь с такой легкостью читает мои мысли.

Люси прикусила губу. Вовсе не так представляла она себе возвращение домой. В висках начало стучать, а отец, очевидно, жаждал продолжить спор.

— Я не имела в виду…

— Я знаю, знаю, — отмахнулся от ее извинений капитан. — Ты вовсе не намеревалась обидеть своего старого отца. Но на деле обидела. Думаешь, все мужчины из одного теста сделаны…

— Нет, я…

— Вовсе нет. — Капитан подался вперед и, пытаясь подчеркнуть свою точку зрения, помахал пальцем у Люси перед носом. — Убивать из мести — не дело. Такое я оправдать не могу, слишком много на своем веку повидал дуралеев, отдававших жизнь ни за что.

Люси прикусила губу. Отец прав, она слишком поспешила с выводами на его счет.

— Прости…

— Хотя это не значит, что я не понимаю парня, — перебил ее капитан. Он откинулся на спинку кресла и уставился в потолок.

Люси поковыряла пирог. Начинка быстро остывала, белые лужицы жира затвердевали на поверхности подливы. Люси сморщила нос и отставила тарелку в сторону. Голова гудела все сильнее.

— Понимаю и даже сочувствую, — заставив дочь подпрыгнуть, внезапно продолжил отец. Он вскочил с кресла и принялся вышагивать взад-вперед. — Да, я сочувствую парню, будь он проклят. И это гораздо больше того, что даешь ему ты, дорогая.

Люси окаменела:

— Я понимаю причины, побудившие Саймона вызвать этих мужчин на дуэль. И могу посочувствовать потере близкого человека.

— Но можешь ли ты посочувствовать самому Иддесли? А?

— Я как-то не вижу разницы.

— Ха. — Какое-то мгновение капитан, нахмурив брови, смотрел на дочь.

У Люси возникло неприятное ощущение, что она каким-то образом разочаровала отца. К глазам внезапно подступили слезы. Она устала, так устала