В конце концов она осталась перед ним нагая, только у ног валялась разорванная одежда. Он тяжело дышал. Она же была словно в трансе — то ли пьяна, то ли напугана, он никак не мог решить. Он грубо сунул два пальца в промежность и ощутил призывную теплоту и влагу. «Отлично, — подумал он, — но не сейчас». Он еще не вполне разрядил свой гнев. Крепко зажав запястья, он развернул ее боком, поднял руку и изо всех сил ударил ее по спине.

Извиваясь у него в руках, Джилли завопила от боли. Пытаясь освободиться от его цепкой хватки, она повернулась к нему и начала колотить по груди, царапаться, кусаться. Маленького роста, но жилистая, она дралась, как кошка. Из шеи у него от укуса текла кровь, она вонзилась зубами в ладонь, которая ее ударила, с наслаждением мстя таким образом за причиненную боль. А Грег оставлял все новые следы ладони на ее мягкой, золотистой, ничем не защищенной коже. Но она, казалось, была совершенно не чувствительна к этим ударам, полностью отдаваясь борьбе, как она всегда полностью отдавалась любви. Она была подобна богине-воительнице. В этом для нее сосредоточилась едва ли не вся жизнь. Поняв это, Грег последовал ее примеру. Он теперь скорее защищался, чем нападал, и вскоре это превратилось в игру, в игру, которую Грег находил более возбуждающей, чем обычная любовная игра. Она обвилась вокруг него, сбила на пол, стала вертеть его так и сяк и играла с ним, словно была медведицей-гризли, впиваясь в него когтями и хватая за руки и за ноги. Она расстегнула молнию на джинсах, выпустила на волю его отвердевший член и принялась жадно сосать, но он быстро оттолкнул ее в сладком страхе перед острыми белыми зубами, которые в таком состоянии она запросто могла пустить в ход. Он перевернул ее на спину, и вошел в нее, и оба быстро кончили, достигнув долго сдерживаемого оргазма. Потом они лежали на полу, все исцарапанные, окровавленные, пресыщенные, как животные. Сверху, со стены портрет Стефани Харпер взирал на сцену, какой ее невинные глаза прежде никогда не видели.

Пока Тара ехала в такси из Дарлинг-Пойнт она умышленно не позволяла себе думать о Греге или Джилли. Вместо этого она с удовольствием предалась мыслям о детях, вспоминая снова и снова свои разговоры с ними. Затем ее мысли перенеслись на предстоящий вечер. Она проведет его спокойно, читая и отдыхая. Она поговорит с Макси, расскажет ему обо всех своих приключениях и похвалится Сарой и Деннисом. И, уж конечно, она отключит телефон.

У подъезда она заплатила таксисту, затем постояла немного, наслаждаясь воздухом. Ночь опустилась очень быстро, и небо играло тысячами звезд. Она уже хотела идти домой, как навстречу ей из темноты двинулся чей-то силуэт.

— Дэн.

— Здравствуй.

— Я думала… я думала, что ты уже уехал из Сиднея.

— Ну, может же человек изменить свои планы? — улыбнулся он.

Тара не знала, что сказать.

— Ты давно ждешь?

У Дэна не было причин лгать.

— А-а, в общем, почти весь день. Я уже было решил, что ты куда-нибудь уехала на уикэнд. Впрочем, ты здесь, и только это имеет значение.

— М-м… ты не хочешь подняться выпить чашку кофе?

— Нет, — сказал он угрюмо. — Впрочем, может быть. Но я хотел тебя кое о чем спросить вначале.

Она заколебалась, изумляясь его переходам, не желая слышать никаких вопросов.

— Ответ нужен совсем простой — «да» или «нет». Позади них тускло мерцали огни гавани в темноте ночи. Воздух был мягким, и в нем было разлито спокойствие. У нее было такое ощущение, что она ожидала наступления этого момента миллион лет назад и не могла отвратить трагичности развития событий.

— Тара, любимая моя, выходи за меня замуж. Она так долго и пристально смотрела на землю, что с той поры всегда трещины в асфальте вызывали в ней смутное воспоминание о той печали.

— Так это твой ответ мне? — глухо прозвучал голос Дэна.

— Но… Дэн, я не могу.

— Почему не можешь?

— Дэн… пожалуйста…

Он схватил ее за плечи и повернул ее лицо к себе.

— Тара, это вполне понятный вопрос. Я люблю тебя, разве я тебе не говорил об этом? Я хочу быть с тобой, прожить с тобой всю жизнь. Я хочу жениться на тебе, черт побери, эго что, так смешно?

Тара задрожала. Он больно сжал ее руки.

— Так вот что я тебе скажу, я научился добиваться в жизни того, чего хочу. И тебя предупреждаю, я чертовски упрям. Я так просто не отступлюсь!

Тара закрыла глаза. О, если бы она могла сейчас расслабиться, положить голову ему на грудь, обнять его, прильнуть к нему, наслаждаясь ощущением защищенности, перестать бороться, сопротивляться и… Она распрямила плечи, и Дэн знал, что она решила, прежде чем она начала говорить.

— Мне казалось, что на Орфее ты и я пришли к какому-то пониманию… — Несмотря на свою решимость, она почувствовала, как ее глаза начали наполняться слезами. — О, я так устала…

— Как, ты представляешь, я должен чувствовать себя?

— Я говорила тебе раньше, Дэн, я говорила тебе тогда.

— Ты мне ничего не говорила! — Дэн сейчас по-настоящему разозлился, глаза его горели белой яростью. — Мне смертельно надоела твоя таинственность — что тебе это дает? Ты что, от этого удовольствие получаешь? Ты же хотела меня той ночью, на той постели! Тут врачом быть не надо, чтобы это понять. А затем — раз! Разрыв, просто так. — Он мрачно усмехнулся.

— Если ты врач, то должен знать, что человеческое тело заслуживает более бережного обращения.

Все еще держа ее за плечи, он встряхнул ее, чтобы придать больше весомости своим словам.

— Послушай, я знаю, что что-то происходит. Я знаю, что ты занимаешься какими-то делами, в которых я ничего не смыслю, впрочем, как и ты. У меня плохие предчувствия от всего этого.

— Дэн.

— Не пытайся снова обманывать меня, Тара. Это меня беспокоит. Ты меня беспокоишь.

— Дэн, позволь мне сказать… — Она сказала так жестко, как только смогла. — Это не твоя забота. Я — не твоя забота.

— Ты не моя забота? А я настойчив. Я сделаю это своей заботой!

Разозлившись, она попыталась высвободиться из его рук, но он держал ее крепко, и в голосе звучала твердость.

— Тара, послушай, я не тот человек, чтобы играть в игры, и ты ведь не такая. Чего ты хочешь? Что стоит между нами? У меня нет секретов. Ты знаешь, какой жизнью я живу. Ты прожила со мной на острове много месяцев. В этом дело? Ты не представляешь себя женой врача? Ведь, понимаешь, жить на острове не означает тюремное заключение. Ты всегда сможешь ездить туда и обратно столько, сколько захочешь.

Тара никогда не ощущала себя столь несчастной.

— Не в этом дело.

— Я знаю, что не в этом. Тебя там все любили, больные, сотрудники, даже дикие индюшки!