мёртв, а Марта вернулась. Никому и дела не было до их любви и планов на будущее. Какие же люди всё-таки эгоисты. Поэтому лучше будет промолчать. Да. Зачем говорить то, чего никто не поймёт?

Меньше чем через час Мартин и Лили уже запрягали лошадей, готовясь отправляться в дорогу. Они оба считали, что и так пробыли здесь больше, чем требовалось.

– Спасибо за помощь, – обратился к ним серафим, тот самый, который представился, как Сар. – И доброго пути.

– Доброго пути и вам, – кивнул, улыбнувшись, Фламм. – Рад был познакомиться. – Иные редко заговаривали с эани первыми, так что не стоило оставлять плохое впечатление.

Лили сказала что-то на незнакомом чародею языке, что-то, напоминающее звуком скрежет, и серафим, сказав что-то на подобном же наречии, поклонился и удалился прочь.

– Что это было? – опешил Мартин. – Знаешь их язык?

– Что ты, – отмахнулась девушка. – Лишь несколько фраз, на всякий случай.

– Научишь? – попросил Фламм.

– Посмотрим, – игриво улыбнулась ему Лили, и они запрыгнули лошадям на спины.

– Странно как-то на душе, – сказал вдруг чародей, когда они уже выехали за пределы деревни. – Вот вроде и спасли девочку, а вроде и жизнь испортили.

– Ты уверен, что с оборотнем ей было бы лучше? – кинула ему Лили. – По статистике, девять оборотней из десяти рвут своего любимого в первый же год совместной жизни. Мы ей жизнь спасли.

– Гилберту мы тоже жизнь спасли? А ребёнку их? – сказал вдруг Мартин и тут же пожалел о сказанном. Зря он так на Лили. Она ведь не виновата, что их использовали. Они все в эту ловушку попались. И никто из них в этом не виноват.

– Ребёнок оборотня всегда рождается оборотнем, – сказала она тихо. – И это не та жизнь, о которой можно мечтать.

– Поэтому ты сказала старосте? – вспомнил Фламм её разговор со стариком.

– Да, – спокойно ответила та. – И я не хочу сейчас это обсуждать.

Чародею казалось, что он затронул какую-то запретную тему и потому решил замолкнуть. Ни к чему хорошему подобный разговор не приведёт. А ссориться с Лили из-за чужих людей и их поступков как-то не хотелось.

– Кстати, – бросила девушка через несколько минут. – Видишь те спиленные деревья, мимо которых мы только что проехали?

– Ага, – посмотрел на длинные пеньки Мартин.

– Так обозначают свою территорию Туата.

– Так значит мы уже…?

– Да, – кивнула Лили. – Мы в Серых землях.

Глава 32: Махакам

Мира никогда не помнила их детство. То детство, когда она была маленьким голубоглазым золотым ангелом, веселящимся на заднем дворе небольшой усадьбы. То детство, когда они могли играть вместе дни напролёт и не думать о плохом. То детство, когда мама улыбалась каждый день и поесть можно было в любое время суток. Она не помнила дедушку. Совсем. Жак и сам плохо помнил то далёкое время, ведь когда умер дед ему было всего-то около шести.

Его деду, последнему принцу солнечного королевства, великому воину востока, Талару, приходилось зарабатывать мечом, чтобы прокормить их всех. Способ заработка и стал причиной его скорой кончины. Ведь даже самых опытных и закалённых в боях воинов не щадит старость и усталость. Он умер как воин, так, как и мечтал умереть, и был похоронен со всеми почестями, но потом… потом началось то, чего его сестра Мира не помнила и это, как считал сам Жак, к счастью.

Его отец никогда не отличался какими-либо способностями. Избалованный, ничего не умеющий, криворукий увалень, которого и отцом-то называть язык не поворачивался, только разочаровывал деда. Но Петир был единственный сыном деда Талара, а значит, был и наследником трона солнца. Как слышал сам Жак, дед пытался учить Петира военным премудростям, но всё впустую. Молодого принца интересовали лишь игры, женщины и вино. Он и женился только после того, как дед пригрозил лишить его наследства. И это единственное, что, по мнению деда, он сделал удачно. Жену Петир подобрал из Нансириек, и так вышло, что Фиралла из рода Самин, его избранница, оказалась потомком выходцев из солнечного королевства. Радости Талара не было предела. Фираллу он принял в дом, словно собственную дочь, впервые возгордившись собственным отпрыском. А затем на свет появились Жак и, через два года, Мира, окончательно растрогав старого принца. На радостях тот и завещал всё, что имел, своему сыну Петиру, без каких-либо задних мыслей. А через четыре года после рождения внучки, доблестный Талар не вернулся с задания.

Не работавший и дня в своей жизни Петир не собирался нарушать привычный уклад жизни. Он играл в азартные игры, якшался с подозрительными личностями и просаживал нажитое его отцом добро.

Через два года после смерти дедушки, из их усадьбы ушли последние слуги; платить им было нечем. Это стало началом конца. Дом сразу стал пустым и даже радость покинула его. Мира больше не веселилась на заднем дворе, а мама улыбалась натянуто, неестественно, боязливо. Жак мог часами бродить по скрипучим коридорам усадьбы, слыша лишь завывание ветра в щелях. Дом казался покинутым, каким-то чужим.

Примерно тогда к ним начали наведываться подозрительные люди. Они занимали всю гостиную, а Жака, Миру и мать отец выгонял наверх, в комнаты, запрещая покидать их, пока гости не уйдут. Но быстро они никогда не уходили.

Отец, играя в кости и карты, проигрывал вещи из дома, сидя в своей же гостиной, пока в один ясный солнечный денёк к ним не явились местные чиновники от Наиба и не сообщили, что усадьба больше не принадлежит Петиру. Оказалось, отец заложил усадьбу, чтобы оплатить долги по играм, да так и не выкупил обратно. Так они оказались на улице.

Петир умер от ножевого ранения в живот, где-то через два месяца после того, как они стали бездомными. Умер, оставив их совсем одних, без гроша, без крохи хлеба. Тогда Фиралла из рода Самин решилась на последнее, к чему приходит женщина. Она стала продавать своё тело, чтобы прокормить детей. Через месяц они даже смогли снять жильё. Так продолжалось почти три года, пока…

– Жак, беги!

Золотоволосый наследник некогда могучей солнечной империи открыл глаза и быстро поднялся на ноги. Сон. Всего лишь сон. Правый глаз дёрнулся, напоминая. Жак достал из внутреннего кармана камзола таблетки, выпил. Тяжело выдохнул. Пора было собираться.

Сколоченная из грубо отёсанных досок кровать, набитая соломой; кривой деревянный стол с одним отколотым углом; шатающийся стул; две полки над столом; напротив стола и кровати вешалки. Единственное окно, маленькое, размером с голову, было закрыто деревянной створкой. Находилось оно чуть сбоку от стола, прямо над стулом, совсем рядом с