— Я напилась.

Дули допил воду, при каждом глотке его адамово яблоко скользилопо худой шее. Потом спросил, лучше ли она себя чувствует.

— Я буду чувствовать себя лучше, когда вы уйдёте.

— Это справедливо. Много времени я у вас не отниму. — Онвновь сунул пистолет за брючный ремень, поднялся. Его колени хрустнули, и Лизивновь подумала (более того, изумилась): «Это не сон. Это действительнопроисходит со мной». Дули рассеянно пнул стакан, и тот откатился на белый, отстены до стены, ковёр кабинета. Подтянул штаны. — Не могу здесь долгоболтаться, миссас. Ваш коп вернётся, он или другой, и, как я понимаю, к вамможет заявиться одна из сестёр, или это не так?

Лизи промолчала.

Дули пожал плечами, как бы говоря: «Пусть будет по-вашему»,а потом высунулся из ниши. Лизи просто не верила своим глазам, потому что многораз видела, как Скотт проделывал то же самое: руками упирался в дверную раму, вкоторой не было двери, ноги оставались на деревянном полу ниши, а голова икорпус всовывались в кабинет. Но Скотт никогда не носил хаки. До самой смертиотдавал предпочтение синим джинсам. И у него не было лысины на макушке. «Моймуж умер до того, как начал лысеть», — подумала она.

— Чертовски красивое место, — сказал он. — Что это?Переделанный сеновал? Должно быть.

Она промолчала.

Дули по-прежнему высовывался из ниши, теперь ещё ипокачивался взад-вперёд, поглядывая сначала налево. Потом направо. «Владыкавсего, что видит перед собой», — подумала Лизи.

— Действительно, милое местечко, — продолжил Дули. — Как я иожидал. У вас тут три комнаты, если можно назвать это комнатами, и над каждойчасть крыши застеклена, так что естественного света предостаточно. В нашихместах дома, в которых комнаты идут одна за другой, как здесь, мы называемружейными домами или ружейными лачугами, но тут ничего лачужного нет, не такли?

Лизи промолчала.

Он повернулся к ней с серьёзным лицом.

— Не подумайте, что я завидую ему, миссас… или вам, теперь,когда он мёртв. Я провёл какое-то время в тюрьме «Заросшая гора». Возможно,профессор вам об этом говорил. И именно ваш муж помог мне там пройти черезхудшее. Я прочитал все его книги, и знаете, какая мне понравилась больше всего?

«Разумеется, — подумала Лизи. — «Голодные дьяволы». Ты,вероятно, прочитал её раз девять». Но Дули её удивил.

— «Дочь Коустера». И мне она не только понравилась, миссас,я в неё влюбился. Я взял за правило перечитывать эту книгу раз в два или тригода, после того как нашёл её в тюремной библиотеке, и я могу цитироватьдлинные абзацы. Знаете, какая часть мне нравится больше всего? Когда Джиннаходит в себе силы возразить отцу и говорит ему, что уходит, нравится это томуили нет. Вы знаете, что он говорит этому паршивому старому херу, уж проститеменя за мой французский.

«Что он никогда не понимал долга любви», — подумала Лизи, ноничего не сказала. Дули не возражал. Он уже перенёсся в книгу.

— Джин говорит своему отцу, что тот никогда не понимал долгалюбви. Долга любви! Разве это не прекрасно? Сколь многие из нас испытывали эточувство, но никто не сумел найти слова, чтобы выразить его. А ваш муж сумел.Поэтому всем остальным нужно стоять и помалкивать, вот что сказал профессор.Бог, должно быть, любил вашего мужа, миссас, раз дал ему такой язык.

Дули смотрел в потолок. Жилы на его шее вздулись.

— ДОЛГ! ЛЮБВИ! И тех, кого Бог любит больше всего, он изабирает домой раньше, чтобы они были с Ним. Аминь. — Он на несколько мгновенийопустил голову. Бумажник выскочил из кармана. На цепочке. Разумеется, нацепочке. Такие, как Джим Дули, всегда носили бумажники на цепочке, закреплённойна лямке пояса. Подняв голову, Дули добавил: — Он заслуживал такого красивогоместа. Я надеюсь, ему здесь нравилось, когда он не агонизировал над своимитворениями.

Лизи подумала о Скотте, сидящем за столом, который онназывал Большой Джумбо Думбо, сидящем перед большим экраном «Мака», смеющемсянад тем, что только-только написал. Жующем пластмассовую соломинку илисобственные ногти. Иногда поющем под громкую музыку. Издающем звуки, похожие напердеж, руками, прижимая их к телу, если в жаркий день работал обнажённым попояс. Вот как он агонизировал над собственными творениями. Но она ничего несказала. А тем временем старина Хэнк уступил место в динамиках стереосистемысвоему сыну. Младший запел «Больше виски — ближе к аду».

— Одариваете меня молчанием? Что ж, воля ваша, миссас, нотолку вам от этого не будет. Потому что вас всё равно ждёт наказание. Я несобираюсь говорить вам, что мне это причинит большую боль, чем вам, но скажу,что за короткое время нашего знакомства ваша выдержка мне понравилась, так чтобудем считать, это причинит боль нам обоим. Я также хочу сказать, что не будуусердствовать, поскольку не хочу ломать ваш характер. Однако… у нас быладоговорённость, а вы её нарушили.

Договорённость? Лизи почувствовала, как по телу пробежаладрожь. Впервые она полностью осознала глубину безумия Дули, сложность бреда, вкоторый тот вплёл и её, и Скотта. Серые пологи опять начали застилать глаза, нона этот раз Лизи боролась с ними куда яростнее.

Дули услышал звяканье цепочки наручников (должно быть, онпринёс их в одном пакете с банкой из-под майонеза) и повернулся к ней.

Спокойнее, любимая, спокойнее, пробормотал Скотт. Поговори спарнем — открой свой вечно болтливый рот.

Едва ли Лизи нуждалась в этом совете. Пока продолжалсяразговор, наказание откладывалось.

— Послушайте меня, мистер Дули. Никакой договорённости у насне было, в этом вы ошибаетесь… — Она увидела, как его брови начали сдвигаться кпереносице, а лицо мрачнеть, и поспешила продолжить: — Иногда трудносообразить, что к чему, по ходу телефонного разговора, но теперь я готоваработать с вами. — Она шумно проглотила слюну, сердце подпрыгнуло чуть ли не догорла. Она бы с удовольствием выпила ещё стакан холодной воды, но чувствовала:сейчас не самый удачный момент для такой просьбы. Наклонилась вперёд,встретилась с ним взглядом, синие глаза всматривались в синие, и заговорила совсей искренностью, на которую в тот момент была способна: — Я хочу сказать, чтовы аргументировали свою позицию. И знаете что? Вы как раз смотрели на рукописи,которые ваш… э-э… ваш коллега более всего хотел заполучить. Вы заметили чёрныепапки?

Он продолжал смотреть на неё, однако брови разошлись, губыизогнулись в скептической улыбке… и, возможно, этим он давал понять, что готовна сделку. Лизи позволила себе надеяться на лучшее.

— Мне показалось, что немало коробок стоит и внизу. Судя повсему, там тоже его книги.