— Мерзость, — глядя в окно, сказал я, просто чтобы что-то сказать.

— Да уж, — согласился Пат. — По радио передали, что будет холодный дождь с градом. Что за погода для июля? Хотя дождь нам совсем не помешает. Хорошо бы он зарядил месяцев на шесть.

— Ты прав, все лучше, чем жара.

— Нет, ты только посмотри! Из окна ни черта не видно! Даже где кладбище не разобрать. Твой план — дерьмо. Я так и знал. Я же тебе говорил! А ты настаивал, — сурово произнес Пат.

— Со мной все будет в порядке.

Пат выругался и пошел варить кофе. Мы смотрели на часы. Скоро полночь.

— Ладно, мне пора идти.

— Можно я скажу тебе только одну вещь? — спросил Пат.

— Ну.

— Эта встреча ничего не даст, — сказал Пат, в его слезящихся глазах застыла тоска.

— Пат, я хочу достать этого козла, он убил моего лучшего друга, я должен, я вынужден довести это дело до конца.

— Ничего ты не должен, Алекс, — умоляющим голосом произнес Пат.

— Должен.

— Чего, по-твоему, ты сможешь добиться?

Я на мгновение задумался. Чего я, собственно, хотел? Хотел сделать что-то Чарльзу наперекор, наорать на него, вынудить во всем признаться; я хотел, чтобы он пошел сдаваться в полицию, хотел привести его туда, увидеть его рожу, хотел его смерти… Много всего.

Я надел свитер, бронежилет, куртку и шерстяную шапку от дождя.

— Ты уверен, что он придет один? — спросил Пат.

— Уверен. Никого вовлекать нельзя. Вот увидишь, — успокоил его я.

— Будь осторожен.

— Постараюсь.

Я вышел из квартиры, спустился вниз. Перешел улицу и направился к главному входу на кладбище. Вошел на территорию. Я собирался обойти кладбищенскую стену со стороны реки. В этом месте набережная заросла деревьями, мне оттуда все будет хорошо видно, меня же рассмотреть невозможно. Чарльз об этом не догадается, в Форт-Моргане он вряд ли ориентируется. Он объявится, подойдет к укрытию в центре кладбища, будет ждать меня, а я уже буду за ним следить.

Я медленно и осторожно продвигался вдоль стены. Град сменился ледяным дождем. Кругом черным-черно. В десяти футах уже ничего нельзя разглядеть. Я остановился среди деревьев футах в пятидесяти от укрытия.

Полночь. Медленно проползли еще несколько минут.

И тут появилась невысокая фигура в белом плаще. Не Чарльз. Кто это? Амбер? Этот скот снарядил тебя выполнять всю грязную работу? Все дерьмо за ним вывозить?

Я наблюдал за ней. Выжидал. Она подошла ближе.

Амбер. Неужели это правда ты? Я все стоял за деревьями. Вроде бы она. Я улыбнулся. Подкрался поближе, прошел немного вдоль берега, пока не оказался всего в двадцати футах, скрытый пологом леса и ночи.

— Амбер, — наконец позвал я.

Она не слышала. Прислонилась к согнутой опоре, игравшей роль коновязи.

— Амбер! — окликнул я уже громче.

Она обернулась, пробежала глазами по могилам и уставилась в гущу деревьев, глядя в мою сторону, однако не видя меня. Капюшон плаща был накинут на голову, но определенно это была она. Ни у кого больше не могло быть такой осанки. Даже в плаще она выглядела сексуально. Основное оружие из ее арсенала. И пока я стоял, глядя на нее, думая об этом, пожирая ее глазами, меня осенило, в чем был мой прокол. Какой же я наивный! Наивный мальчик из Ирландии. Из глубинки.

— Алекс? — прозвучал ее голос.

Это действительно она!

— Амбер, я понял, на чем спалился.

— Выходи оттуда, иди сюда, поговорим как цивилизованные люди. — Она говорила уверенно, даже повелительно.

— Та фраза, шутка. Правда же?

Молчание.

— Насчет Камасутры, двадцать первой позы. Черт побери! Ты же так и остолбенела, когда я это сказал. И ты рассказала Чарльзу. И он пришел убить меня.

— Вылезай оттуда и поговорим, глядя друг другу в глаза, — сказала она с ледяным спокойствием.

Это мне нравилось в ней.

— Камасутра, номер двадцать один. Эти слова сказала мне однажды Виктория. Виктория Патавасти. В шутку, ради забавы. Чтобы я расслабился. Шутка с намеком на нее саму. Потому что она из Индии. Но она повторила эту шутку тебе, так? Ты же спала с ней, верно? Трахала ее, чтобы она выдала тебе пароль. Или информацию. Я прав, скажи мне, Амбер, я прав?

— Подойди сюда. Я еле тебя слышу, — проговорила она тихо и спокойно.

Конечно, она ничего не подтвердит и не опровергнет. Это я понимал.

— Ты все повторяла: «Каррикфергус». Это слово было паролем? Может, да, а может, и нет. Теперь это уже не имеет значения. Каким-то образом ты его узнала. Совратила ее, завоевала ее доверие. Ты, Чарльзова шлюха, вытянула у нее не только пароль! Ты еще должна была выяснить, можно ли подкупить Викторию.

— Похоже, ты пьян, Александр, я не знаю, о чем ты говоришь. Или у тебя в голове помутилось, ты бредишь? Иди сюда, я помогу тебе.

Я едва сдерживал ярость:

— Нет уж, стой там и слушай, мать твою!

— Да я понять не могу, о чем ты… Мне жаль, но ты не в своем уме. — Она произнесла это мягко, покровительственным тоном, как социальный работник или сестра-сиделка в сумасшедшем доме.

— Ты прекрасно знаешь, о чем идет речь. Алан Хоутон — помеха номер один. Виктория Патавасти — второй номер. Ты совратила ее, она колебалась, но ты же так красива, черт бы тебя побрал! Ты отымела ее. Вероятно, при помощи той штуки, которая лежит у тебя в шкафу.

— Это омерзительно! Ты и впрямь надрался или обкололся. Ради бога, Алекс, поверь мне, я не понимаю, о чем ты!

— Врешь! Ты с ней трахалась. Чарльз тебе приказал. А она, скорее всего, никогда не делала этого с женщиной, нервничала, вот и пошутила. Повторила свою шутку, будь она неладна. Она сверху, ты под ней. «Это двадцать первая поза из Камасутры», — сказала она. Я идиот. Ты же сразу об этом вспомнила.

— О боже! Я просто теряюсь. Ты несешь ахинею, — сказала Амбер уже с некоторым раздражением.

— Когда я ляпнул про Камасутру, ты поняла, что я знал Викторию, что я спал с ней, что я пришел отомстить за нее, вывести тебя на чистую воду.

Она молчала, не двигаясь с места, и просто смотрела на меня. Меня это дико бесило.

— Скажи, что я не прав, ты, сука, ну скажи! — заорал я.

Она не проронила ни звука. Грустно покачала головой. Улыбнулась. Это было последней каплей.

Я выбрался из зарослей. Пошел вдоль берега в ее сторону. Вынул пистолет, зарядил его. Она что-то уронила, давая сигнал. Затем рванула с места, прикрыв голову руками.

Сразу же грянули выстрелы — меня словно ударило в грудь и в плечо.