Однако Чандре сделалось холодно. Холодно, точно в лютую стужу.

Нисса робко коснулась ее плеча. Убитая горем, Чандра взглянула в золотисто-зеленые глаза эльфийки.

– Гид… Гида больше нет, – всхлипнув, пробормотала она.

Нисса печально кивнула.

И тут откуда-то издали донесся крик Аджани:

– Смотрите!

Повинуясь приказу Весс, уцелевшие Вековечные Богини Окетра и Бонту двинулись к БОЛАСУ с двух сторон, против течения силы, придаваемой БОГУ-ДРАКОНУ Заклинанием Старейшин. Стоило им сделать шаг к трону БОЛАСА, токи силы оттесняли их на два шага назад.

БОЛАС покачал головой.

«НУ И ГЛУПА ЖЕ ТЫ, ВЕСС. ЭТИ БОГИ НЕ СМОГЛИ ПОМЕШАТЬ НАМ, КОГДА САМИ ОНИ ЕЩЕ БЫЛИ ЖИВЫ, А МЫ – СЛАБЫ. КАК ЖЕ ТЫ МОЖЕШЬ ДУМАТЬ, БУДТО ИМ УДАСТСЯ ОДОЛЕТЬ НАС ТЕПЕРЬ, ПОСЛЕ СМЕРТИ? ПОСЛЕ ТОГО, КАК МЫ СНОВА СДЕЛАЛИСЬ БОГОМ?»

И тут тело БОЛАСА пронзила невесть откуда взявшаяся боль – такая сильная, какой ОН не испытывал тысячи лет. Казалось, время для БОЛАСА остановилось. Опустив взгляд, ОН увидел двузубое Копье Хазорет, торчащее из ЕГО собственной груди. Оба острия – в потрохах и крови. В ЕГО потрохах и крови. Нет, погубить ЕГО этот удар не мог. Такому, как ныне, этот удар ЕМУ был не страшен. От боли и от самой раны избавит пара простеньких заклинаний. Но как к НЕМУ сумели подкрасться?

«КТО МОГ ОСМЕЛИТЬСЯ?»

БОГ-ИМПЕРАТОР оглянулся назад. За спиной, сжимая в лапах древко копья, парил этот младенец-дракон, Нив-Миззет.

«РАЗВЕ МЫ ЕЩЕ НЕ УБИЛИ ТЕБЯ?» – зарычал разум БОЛАСА.

В ответ Нив навалился на древко, еще глубже вонзая копье в ЕГО спину. Из горла НИКОЛА вырвался стон.

«Кто-кто, а ты должен бы знать: нас, драконов, не так-то легко убить», – с мрачной улыбкой откликнулся Нив.

Небрежный взмах крыла – и воскрешенный Нив-Миззет отлетел прочь, рухнув наземь в трех милях от Цитадели.

Проводив его взглядом, БОГ-ДРАКОН попытался растворить копье без остатка (не может же ОН покончить с болью и затянуть рану, пока оружие торчит из груди). Странно, но, несмотря на всемогущество БОГА-ИМПЕРАТОРА, заставить копье исчезнуть не удалось. Этому БОЛАС весьма удивился, но в следующий же миг вспомнил: ведь ОН же САМ выковал для Хазорет эту штуку! И вот теперь ЕГО собственное вновь обретенное ВЕЛИЧИЕ хранило ее копье, словно бы по ЕГО же собственной ВОЛЕ. Разумеется, это вовсе не помеха. Осознав ошибку, ОН рассеет чары, развеет магию и растворит оружие менее чем за минуту. Однако… не быстрее ли попросту выдернуть? Конечно, без боли не обойдется, но после ОН отомстит. За каждый миг ЕГО страданий Нив-Миззет заплатит в тысячу, в миллион раз дороже!

Времени выбор между магическим и силовым решением проблемы избавления от копья занял немного, всего-то долю секунды, но эта-то доля секунды и изменила все. Замешкавшись, БОЛАС забыл о Весс, дал ей возможность нанести удар собственным двузубым оружием, и вспомнил о ней слишком поздно.

Пока ОН раздумывал, Вековечные Боги упорно стремились к добыче и вот, нежданно-негаданно, оказались совсем рядом.

Заметив опасность, БОЛАС едва успел УНИЧТОЖИТЬ Окетру. Однако, ослабленный этим усилием – не говоря уж о копье, по-прежнему торчащем из груди, – не успел отразить атаки Бонту, сомкнувшей крокодильи клыки на запястье своего бывшего БОГА-ФАРАОНА.

Боль оказалась ничтожной – в сравнении с болью от раны, нанесенной копьем, уж точно, – но этого было довольно.

«НЕТ!!! НЕТ!!! НЕТ!..»

Едва ухватив его за руку, Бонту втянула в себя все Искры, дарованные ЕМУ Заклинанием Старейшин. Все до одной, все разом. Поглотить – поглотила, но удержать не смогла и взорвалась, разлетелась в куски. Вспышка была так ярка, что даже ЕМУ, БОЛАСУ, пришлось прикрыть глаза лапой.

«НЕТ. ОБЫЧНЫЙ СВЕТ МНЕ ВРЕДА ПРИЧИНИТЬ НЕ МОЖЕТ. УЖЕ НЕ МОЖЕТ. Уже?..»

Придя в отчаяние, Болас попытался вернуть себе столь недавно обретенную божественную силу, потянул Искры назад. Он ждал, что они вернутся в Камень Души, но тут осознал: Заклинание Старейшин развеяно.

Развеяно… однако время еще есть.

«Ведь я – по-прежнему Никол Болас. По-прежнему Древний Дракон».

И Искры по-прежнему были рядом, вились над рогами вихрем чистой, беспримесной силы…

«Моя Сила!»

Сквозь застилавшую глаза пелену боли кровоточащих ран он взглянул вниз и увидел армию Вековечных, движущуюся к вершине Цитадели, к нему. За ней по пятам следовала вторая – армия мироходцев и обитателей Равники.

«Но это же просто прекрасно. Не пройдет и минуты, как муравьи снова поймут, что маршируют навстречу собственной гибели».

И вновь промедление в долю секунды на шаг приблизило его к гибели. Попытавшись сотворить Заклинание Старейшин еще раз, он безнадежно опоздал. Вихрь Искр над головой исчез, рассеялся, как не бывало; все Искры до единой обратились в ничто. Ну, а с ними в ничто обратились и все его планы, десятилетия расчетов, махинаций, интриг и убийств. Все это кануло в небытие, обернулось жуткой утратой, как некогда – сила.

«Утратой… УТРАТОЙ!!!»

Тут только Болас и осознал всю правду, весь ужас его положения. Бонту не просто вытянула из него Искры ограбленных и убитых мироходцев. Вместе с их Искрами канула в небытие и Искра самого Никола Боласа.

Когда вихрь рассеялся, а Искры угасли, его Искра, Искра невероятной силы, исчезла, как и все остальные. Да, Болас остался жив, но теперь был слаб – слаб и, мало этого, ошеломлен, захвачен врасплох.

«Я больше не бог. И даже не мироходец».

Он, Болас, пал на самое дно, сам стал одной из тех тварей, которых так ненавидел всю жизнь – простым смертным.

«Муравьем…»

Стоило Бонту добраться до цели, и Болас на глазах начал таять, растворяться в воздухе, как минуту назад – Гидеон.

Тут Лилиана в последний раз услышала мысленный голос дракона – теперь он звучал тонко, визгливо, как никогда прежде:

«Нет… НЕТ!!! Уму непостижимо! Я – Никол Болас! Со мною не может такого случиться!»

Затем Болас, как и Гидеон, ЗАВЫЛ и распался на атомы, на бесконечно малые частицы, тут же подхваченные и унесенные ветром. Разумеется, никакой красотой, никаким блаженством последний миг жизни Древнего Дракона даже не пах.

Болас просто исчез. Все было кончено. От дракона остался лишь Камень Души. Упав на крышу Цитадели, самоцветное яйцо подпрыгнуло раз-другой, подкатилось к ногам Лилианы, остановилось и улеглось рядом с пустыми, дымящимися латами Гидеона.

Чудовищные грозовые тучи расступились, растаяли, уступив путь лучам клонившегося к закату солнца.

Лилиана осталась на вершине Цитадели одна. Аура Гидеона истончалась, ускользала прочь, однако теперь у нее появилось все, к чему она только стремилась – молодость, сила, а, главное, свобода.