Время между смертью Александра Севера и восшествием на трон Диоклетиана — один из самых мрачных периодов в истории Римской империи. В пределах того описания, которое содержится в трудах Геродиана и фрагментах Диона Кассия, позволяющих нам проверить сведения из латинских биографий императоров, а также в той мере, в какой эти биографии опираются на более или менее надежные и хорошо осведомленные источники, мы в состоянии не только изложить в общих чертах политическое развитие империи, но и с помощью юридических источников и документальных материалов можем разобраться в важнейших социальных и экономических явлениях. Дион Кассий заканчивает свою историографию правлением Александра Севера, а его преемник, от трудов которого сохранилось лишь несколько фрагментов, не так хорошо осведомлен, как великий сенатор времен Севера. Геродиан доводит свою историографию до Максимина и Гордианов и в седьмой книге дает блестящее описание того неспокойного времени; на этом рассказ и обрывается. Что касается последующего периода, то мы не обладаем источниками, которые можно было бы поставить в один ряд с этими основательными, добротно составленными описаниями.

Единственными литературными источниками сведений о второй половине III в., поре грандиозной социальной революции и всестороннего преобразования империи, являются, с одной стороны, латинские биографии императоров — вторая часть так называемой Historia Augusta (где нет сведений с 244 по 253 г., и, таким образом, отсутствуют биографии Филиппов, Дециев, Гостилиана, Галла, Волузиана, Эмилиана и начало биографий Валерианов), и с другой стороны — краткие, скупые бревиарии и хроники на латинском и греческом языках. На латыни написаны исторические компендиумы Евтропия, Аврелия Виктора и автора так называемой Epitome de Caesaribus, которая необоснованно фигурирует под именем Аврелия Виктора. Все они относятся ко второй половине IV в. Греческие хроники Зосима, Зонары, Кедрина, Синкелла и других авторов появились в византийские времена, и лишь фрагменты известного софиста Евнапия относятся ко второй половине IV в. Мы мало что узнаем из этих латинских исторических бревиариев и греческих хроник, а социальные и экономические вопросы эти источники вообще почти не затрагивают. То, что они нам предлагают, — не история, а лишь ее голый скелет. Таким образом, остается единственный источник, который по крайней мере внешне оформлен как настоящее историческое описание, — это Собрание латинских биографий императоров.[209]

Итак, вопрос о ценности этого источника для того времени, к рассмотрению которого мы сейчас приступаем, имеет более существенное значение, чем для времени предшествующего; с другой стороны, средства, которыми мы располагаем, чтобы ответить на этот вопрос, гораздо более ограничены, чем для предшествующего периода. Неудивительно, что на этот счет существуют диаметрально противоположные мнения, и не столько по поводу ценности этого источника, сколько по поводу происхождения биографий и времени их создания. Благодаря кропотливым изысканиям Энманна и Дессау, а также многих других исследователей мы теперь знаем, что основным источником латинских биографий и бревиариев была Всеобщая история римских императоров; облечена она была, по-видимому, в форму коротких биографий в стиле Светония и возникла приблизительно в эпоху Диоклетиана. Аналогичным источником, но на греческом языке, пользовались греческие историографы, и, возможно, именно этот источник служил необходимым пособием для автора (или авторов) Historia Augusta при составлении биографий римских императоров. По этому вопросу царит полное единодушие. Гораздо сложнее выяснить вопрос о характере предполагаемой истории императоров. Был ли этот источник столь же сух и бесстрастен, как произведения Евтропия, Аврелия Виктора и известная «Эпитома»? Служил ли он основой, и очень надежной, для исторического описания III в., или же там, где описывалась личность императора и его судьба, он был выдержан, скорее, в стиле Светония и помимо внутренних войн и эпизодов внешних войн, в которых участвовали императоры, повествовал также о других событиях? Иначе говоря, происходит ли все, чему можно верить в латинских биографиях, из источника, который полностью отражен в латинских бревиариях, а остальное присочинялось, или же биографии заимствовали из этого источника больше материала, чем содержится в бревиариях, а для заполнения пробелов время от времени привлекали другие произведения, отчасти греческие, отчасти римские, возможно, и несколько источников сразу?

Если мы предпочитаем довериться сведениям автора (или авторов) латинских биографий, нам придется выбрать вторую версию, а свидетельством в пользу этого предположения может служить то, что автор биографий Максиминов, Пупиена и Бальбина, а также Гордианов в качестве основного источника использует труд Геродиана. Но в ходе тщательного анализа документов, использованных в биографиях, было убедительно доказано, что все эти письма, senatus consulta, речи императоров и других лиц и т. д. — подделки. Вдобавок ко всему авторы, цитируемые в биографиях, за немногими исключениями, абсолютно неизвестны, поэтому весьма вероятно, что эти цитаты просто придуманы. На основании этих фактов становится ясно, что с полной уверенностью мы можем доверять данным биографий только тогда, когда они совпадают со сведениями из латинских бревиариев и греческих хроник. Разумеется, подобное недоверие в ряде случаев необоснованно, но оно, помимо общих соображений вероятности, оправдывается результатами тщательной проверки тех немногочисленных данных, которые мы можем держать под контролем. По этой причине мы не можем использовать латинские биографии в качестве внешней канвы для воссоздания истории империи после времен Гордианов. Использовать их в качестве скудного источника сведений об экономике и социальных отношениях мы можем только в том случае, если эти материалы достоверно подтверждены бревиариями, правовыми памятниками или документами, т. е. папирусами, надписями или монетами. А такие подтверждения обнаруживаются крайне редко, и не только из-за специфики нашего источника, но также и из-за особенностей дополнительных материалов: помимо монет, которые дают нам очень скудные сведения, состав дополнительных документальных материалов небогат, что при обилии волнений, бесконечных войн и революций совершенно естественно; и даже то, что у нас имеется, очень редко можно увязать с теми фактами и событиями, которые интересовали античных историков и поэтому были включены в их описания.

Но вопрос источников — не единственная проблема, которую ставят перед исследователями Scriptores Historiae Augustae. Не менее актуален вопрос о том, когда были написаны и изданы эти биографии и кого считать их автором (или авторами). По некоторым фрагментам этих рукописей, по взаимным цитатам и названиям можно разделить их авторство на шесть разных авторов, три из которых — Аэлий Капитолиний, Требеллий Поллион и Флавий Вописк Сиракузий — выполнили биографии императоров после Александра. Если верить их сообщениям и посвящениям к биографиям, то можно предположить, что все они жили во времена Диоклетиана и Константина. Как бы мало ни были информированы эти авторы, все же они действительно были свидетелями событий третьего столетия, и мы могли бы рассчитывать на получение от них достоверных, основанных не только на литературных источниках данных, а кроме того, что еще важнее, — при чтении их произведений ощутить атмосферу и дух того времени. В этом случае можно было бы поставить под сомнение подлинность документов и речей, подвергнуть критике чрезмерную и не соответствующую содержанию риторику описаний, а также счесть выдуманными афоризмы и остроумные высказывания императоров и пренебречь ими, но имеет смысл предполагать, что устами авторов биографий императоров III в. с нами говорят люди, которые родились и выросли в неспокойные годы гражданских войн; будучи посредственными писателями, они все же отразили чувства и настроения своей эпохи.