— А папенька хвалил и награждал главного садовника, — с досадой буркнула Дарелетта.

— Знаю. Тот получает все это за сохранность моего секрета. — Тодгер помолчал и глухо продолжил: — Ну, откуда брались котята, щенята и птички, которых ты находила под кустами возле своей башни, думаю, можно не объяснять. А про цветы… я ведь все время тебе их дарил. Сам нарезал букеты, сам составлял и ставил в твоей спальне. А возле башни вырастил особые кусты вьющихся роз, и утром у твоих окон раскрывались розовые бутоны, в обед — темно-алые, а вечером — белые. Еще одно заклинание прикрепил ко всей твоей обуви… куда ты ни шагнешь, везде распускались самые красивые полевые цветы. Но свою ошибку я понял, лишь когда принес тебе в салон букет белых роз. Я потом забрал его и посчитал — ты взяла семь бутонов.

— Больше Лета не разрешила, — тихо прошептала Дарочка.

— Не могу ее за это судить. Как оказалось, я и сам ничего не понимаю в любви, раз так и не сумел объяснить любимой девушке, насколько она мне дорога.

— Да? — саркастически протянула принцесса. — У тебя есть любимая девушка? Первый раз слышу.

— Я не один раз предлагал тебе выйти замуж.

— Принцессам постоянно предлагают замуж, и ты прекрасно знаешь, что о любви при этом и речи не идет.

— Но я темный маг! — оскорбленно поджал губы Тодгер. — Темные-маги женятся только по большой любви.

— Но мне-то свод правил темных магов никто не выдавал! — обиженно огрызнулась девушка, и первые светлые слезинки повисли на ее ресницах.

— Дарочка… — виновато выдохнул маг, вмиг растеряв всю холодность и отчужденность, и осторожно сжал прохладные пальчики принцессы, — ты права. Не плачь… я, наверное, действительно простоват для принцессы, хотя люблю тебя больше всего на свете. И это не просто мои слова. Дриады при всех сказали, что ты моя первая и единственная на всю жизнь любовь. И обещали искупить свою вину, но тогда я об этом забыл. А уже здесь, когда очнулся, обнаружил у себя на пальце чужое колечко. Синее, как твои глаза, и очень сильное как поисковик. Лишь подумаю о тебе — сразу понятно, в какой стороне ты находишься. Снять его невозможно — когда я попытался убрать магией, оно разделилось на два. Второе, как мне думается, предназначено для тебя. Если ты, конечно, захочешь всегда знать, где я нахожусь. Вот оно.

— А все остальное? — бережно принимая тонюсенький лазоревый ободок, неловко пошутила принцесса.

От растерянности, не иначе, но напряженно следивший за ней маг не понял и ответил таким же неуклюжим вопросом:

— Чего… остальное?

— Ну, руку, сердце, что там еще… — Дарочка вдруг жарко покраснела, сообразив, о чем в первую очередь подумает он.

— Любимая… — Еще слабые руки мага тотчас обвили девичью талию, притянули вплотную к груди, и он задыхающимся от счастья голосом пробормотал: — Весь я и все, что у меня есть, всегда будет только твоим, и я верю, однажды ты тоже скажешь мне эти слова.

— Ну, как только захочешь услышать, так и скажу, — нежась в ласковых объятиях, тихонько проворчала принцесса и добавила, чтобы не очень-то его баловать: — Но Лета меня из учениц не отпустит.

— Пусть приходит в наш дворец после обеда на пару часов, — вслух легко решил неожиданную задачку Тодгер, а в уме все никак не мог сообразить, пошутила любимая или нет?

Вроде никогда не была она ни жестокой, ни ветреной и всегда объясняла все свои действия и слова. Но и о таких серьезных вещах речь никогда не шла. Вернее, он пытался уговорить принцессу дать согласие на свадьбу, но, как теперь становится предельно ясно, делал это далеко не самым лучшим образом. Точнее, совершил столько грубых ошибок, что впору самому над собой посмеяться, да никак не получается.

И теперь нужно задать самый важный вопрос так, чтобы невзначай снова не обидеть любимую.

— Сам ей скажешь, — кротко предложила Дарочка и осторожно надела колечко на пальчик.

На тот самый, где носят невесты.

— Дарочка… — вмиг пересохло в горле Тода, и он первым делом создал огромный букет нежнейших ландышей и втиснул его в руки принцессе.

А следом призвал в руку хрустальную вазу для цветов, полную ключевой воды. Сначала сделал несколько жадных глотков, заливая вспыхнувший в груди пожар, и лишь затем, отправив вазу на стол, заглянул в сияющие над букетом синие глаза:

— Сейчас хочу.

— Какой нетерпеливый, — снова покраснела принцесса, посмотрела в полные ожидания карие глаза, и ее нежные губы вдруг горько искривились. — Пока мы с Летой скитались по пустыням и болотам, убегали от саранч