Всплыло над полом темное облачко, казавшееся до этого пролитым чаем, растянулось в зловещий, посверкивающий черными молниями овал, и гоблины онемели от ужаса, глядя, как исчезают в нем пятеро магов, так и не сказавших больше ни словечка.

А бесшумно захлопнувшийся за самоубийцами портал вдруг взорвался бутылью с перебродившим вином, обдав всех присутствующих отвратительной тиной и вонью. Гоблины бросились вон из дома, не замечая расцветающих на их лицах и телах черных узоров из ядовитых змей и мерзких мохнатых пауков.

* * *

— Ну вот и спасатели наконец-то явились! — Негромкий голос Рандолиза, раздававшийся под сводами древнего святилища, сочился сарказмом и ядом. — Не очень-то вы спешили к своим красавицам. Пока всех гоблинок не перетаскали, не вспомнили, куда шли.

— Где они? — с презрением процедил в ответ Изрельс, точно найдя взглядом мужскую фигуру, стоящую в одной из верхних лож необычной, вытянутой вверх пещеры.

Откуда-то сверху сорвалось несколько камушков, посыпался песок и сгорел на поверхности защитного купола, окружавшего темных магов. Они тесным кружком, спина к спине, стояли на зависшем посреди пещеры ковре.

— Не нужно так кричать, потолок еле держится, — преувеличенно спокойно и печально произнес Рандолиз. — И боевыми заклинаниями швырять не спешите, один удар — и все вы вместе с моими прелестницами окажетесь погребены в одной могиле. Ну, вам-то все равно, а их пожалейте — молодые, красивые…

— Где они? — очень тихо, но с угрозой повторил магистр, поднимая свой защитный купол к потрескавшимся камням свода.

— Напротив Тодгера, но, похоже, он их уже не узнаёт, — с деланой грустью издевательски вздохнул его бывший соперник.

— Где?! — недоверчиво прошипел Тод, и его голос сорвался: — Что ты сделал с Дарочкой, гаденыш?

Маги невольно покосились в ту сторону и остолбенели. В широкой ложе, ярко освещенной шарами со мхом, за невысокими перилами стояли две стройные женские статуи из белоснежного мрамора. Лишь изящные голубые незабудки цвели на прелестных застывших лицах.

— Вот теперь мне все равно, обвалится тут потолок или нет, — безжизненным голосом сообщил придворный маг лирского короля, и над его головой зазмеились зеленые смерчи.

— А зря. — Спокойствию Рандолиза можно было позавидовать. — Они обе живы и здоровы. Только обездвижены, но все прекрасно видят и слышат. И отлично понимают, что сейчас ты объявил им смертный приговор.

— Ты лжешь… — еще шипел Тод, но уже сидел в любимом кресле и летел к ложе, откуда на него смотрела любимая.

Хотя нет… не летел.

Все они, вместе с ковром, словно застряли в невидимой паутине.

И эта паутина медленно и незаметно, но настойчиво и неотвратимо тащила их вниз, к крошечному круглому островку, окруженному неподвижной, черной и как будто маслянистой жидкостью.

Она странным образом притягивала взор, завораживала, заставляла расслабиться, забыть обо всем, не думать и не сопротивляться…

Тод тоже поддался неестественному очарованию приближающегося черного кольца и несколько губительных мгновений всматривался в его тьму, захваченный извечным исследовательским азартом темных магов.

Но назойливо сверлило мозг, не давая забыть обо всем, кроме неразрешимой задачки, неотступное чувство, вот уже два года заставлявшее его постоянно помнить о синих глазах и восхитительной фигурке златовласой принцессы.

— Дарочка… — Маг с трудом поднял вверх затуманенный взор и столкнулся с торжествующим, полным презрения взглядом Рандолиза.

И это презрение полоснуло по душе острым кинжалом, поднимая волну истовой, сжигающей ненависти. Зеленые призрачные змеи яростно взметнулись над Тодгером, ринулись сквозь толщу щитов к подлому врагу, впились в его виски, пытаясь захватить, парализовать злую чужую волю. Попутно маг тянул наверх ставший неподъемным ковер. На него словно гору камней нагрузили, и никто из коллег не пытался помогать Тоду.

— Да чем вы там заняты? — теряя власть над поднявшим все щиты Рандолизом, с досадой оглянулся на друзей молодой магистр и едва не застонал от злости и отчаяния.

Четверо его спутников, все ниже склоняясь над краем ковра, смотрели вниз, явно намереваясь спрыгнуть на островок. А тот постепенно приближался, уже можно было рассмотреть в центре почти круглого осколка скалы выровненную чьими-то руками площадку. На ней проступал из-под слоя пыли контур выбитой в камне зловещей пентаграммы, освещенной вереницей черных свечей.

Никогда раньше Тодгеру не доводилось такие встречать, ни в книгах, ни в лаборатории учителя, ни в главной башне цитадели. И это могло означать лишь одно: ритуал настолько опасен и неуправляем, что совет темной цитадели запретил любое упоминание о нем и уничтожил все источники, когда-либо описывающие страшные детали способа, пробуждающего неведомое действо. Но сейчас пентаграмма была активирована и вместе с жуткой тьмой, окружавшей островок, ждала жертв, которые и сами уже стремились к ней, всеми силами ускоряя спуск ковра.

Тодгер на миг представил, какую картину через минуту увидят стоящие на балконе пленницы, и неудержимый, яростный гнев затопил его душу, срывая все запреты и рассыпая в прах правила осторожности. Не позволить врагу насладиться легкой победой и избавить девушек от страданий — вот все, чего страстно желала сейчас вся его сущность.

Рандолиз даже отшатнулся, увидев вновь метнувшиеся к нему стремительные зеленые смерчи, подставил ладони, спешно создавая новые защитные щиты. И не сразу заметил, как несколько зеленых щупалец жадно обвили почти подчиненных им магистров. Первым встрепенулся Изрельс, помотал головой, сбрасывая наваждение, неверяще оглянулся и обнаружил рядом склонившегося над краем ковра Даурбея. С другой стороны в такой же позе замерли Кадерн с помощником, и только Тод стоял посредине, широко расставив ноги и подняв кверху руки.

Его волосы, потерявшие где-то шнурок, черными крыльями развевались вокруг головы, с макушки взмывали к врагу зеленые плети и осыпались яркими искрами, отсекаемые плотными щитами.

Мгновенно уяснив смысл происходящего, магистр страшно скрипнул зубами и включился в битву. Первым делом отступил от края и нарастил ковру высокие, в человеческий рост, борта, потом потянул его вверх, подальше от страшного островка. Вот это Рандолиз рассмотрел и не остался в долгу — швырнул в строптивцев пару колючих, багровых от жара молний.

Вовремя заметивший отсвет Изрельс успел активировать непроницаемый для огня щит, и они, отразившись от его поверхности, пошли гулять рикошетом по всей пещере. Одна в конце концов потерялась в какой-то нише, откуда вылетел черный клуб дыма от моментально сгоревшей мебели, а вторая ударила в потолок. Оттуда тотчас посыпались камни и песок, но попали не в магов, прикрытых щитами, а в черную жидкость. Она вмиг ожила, но не так, как волнуется расходящаяся кругами вода, а словно масло — поднимаясь ленивыми, тягучими всплесками, нехотя оседавшими назад.