– Достаточно! – сказал Улаф женщине, и она оторвала лезвие, которое теперь было покрыто новыми ножнами из обожженной плоти.

Глаза Локера закатились, тело застыло в неподвижности.

– Расскажи моему отцу и братьям, что я присоединюсь к ним, когда отомщу за нас, – сказал Сигурд, лицо которого исказила гримаса: жуткая вонь, наполнившая хижину, стала невыносимой.

Однако Локер не донес послание Сигурда до Вальхаллы.

Потому что остался жив.

Они узнали об этом, когда раненый раскрыл глаза и посмотрел на свою укоротившуюся руку, почерневший обрубок которой они намазали припарками из лука-порея и меда и туго забинтовали. Локер, не замолкая, проклинал богов, а увидев женщину, изувечившую его, едва не нашел в себе силы, чтобы встать, но Улаф заставил его опуститься на матрас. Однако Локер продолжал кричать, что разрубит ее надвое от шеи до лобка. Потом он привалился к стене и снова потерял сознание.

– Кто ты? – спросил Сигурд у женщины, которая успела сказать гораздо больше своим оружием, чем языком.

Ему никогда не доводилось видеть женщин в такой хорошей кольчуге – да и в любой кольчуге, – или чтобы они настолько ловко обращались с оружием.

– Она – богиня мертвецов, – сказал Улаф наполовину серьезно. – Валькирия. Кем еще она может быть?

– Меня зовут Вальгерда, – ответила женщина. – Я поклялась защищать вёльву родника. Как и моя мать – ту, что была до нее.

– Она вёльва? – спросил Сигурд, кивая на кровать, где огненные тени плясали на мертвом теле.

Вальгерда ему не ответила.

– Я проиграла, – сказала она, и эти два слова были подобны каменным якорям, сброшенным в тихую воду. Она повернулась к кровати и обратила свои следующие слова к лежавшей на ней мертвой женщине, а не к мужчинам, которые стояли у ее очага. – Я не сумела сдержать клятву. Она нарушена. – Потом Вальгерда снова повернулась к Сигурду, и в ее пронзительных глазах он увидел не скорбь, а гнев. – Боги жестоки, – сказала она, и ее белые зубы сверкнули в сумраке хижины. – Больше всего на свете они любят мучить нас.

– Да, тут я не стану с тобой спорить, – согласился Улаф. – Они покажут тебе спокойное море и будут смотреть, как ты отплываешь, а когда налетит шторм, станут пить эль и смеяться, пока ты судорожно вычерпываешь из лодки воду.

– Вы жили здесь вдвоем, Вальгерда? – спросил Сигурд.

В хижине стояла только одна кровать, и юноша спрашивал себя, спала ли все эти последние дни Вальгерда рядом с мертвой вёльвой, или та умерла прошлой ночью. Ответ на этот вопрос мог бы дать его собственный нос, если б не едкий запах травы и дым из очага.

– Уже пять лет, – ответила она.

В лесу они не видели других жилищ.

Вальгерда и вёльва были любовницами, сообразил Сигурд, они жили вместе у священного родника, и каждая была по-своему связана с подругой. «Теперь ты одна», – подумал он, но вслух не стал ничего говорить, спросив вместо этого, почему она на них напала.

Интересно, лучше ли ему удается скрывать мысли, чем Улафу? Но боги, как же она красива! Настоящее воплощение Фрейи. Золото волос обрамляло гордое лицо, пронзительные голубые льдинки глаз мгновенно привлекали внимание. Глаза охотника. Глаза ястреба. Эта мысль ударила Сигурда, точно кузнечный молот, в грудь, и в его сознании закружился туманный вихрь видений.

Она пожала плечами.

– Иногда сюда приходят мужчины. И я их убиваю.

– Почему? – спросил Сигурд, с трудом оторвавшись от ее лица.

Как ей удалось раздобыть такую великолепную бринью – многие сотни связанных между собой колец покрывали ее тело, точно железная кожа – такая кольчуга стоила целое состояние. Наверное, кузнец – и весьма искусный – сделал бринью специально для нее.

– Почему я их убиваю?

– Почему они приходят? – спросил Сигурд.

Вальгерда колебалась. Теперь, когда потерявший сознание Локер лежал на полу, все обратили свое внимание на нее, а она оглядела собравшихся в своей хижине мужчин – Флоки, Улафа и Сигурда. У последнего возникло ощущение, что она думает о том, способна ли убить их всех прямо сейчас.

– Некоторые приходили и требовали, чтобы вёльва рассказала им про их будущее, – сказала она. – Другие – из-за родника и серебра, которое ему отдавали с начала времен. – Затем ее взгляд остановился на Сигурде. – Они хотели забрать его, поэтому я их убивала.

– Ты знаешь мужчин, которые сейчас сидят в твоей яме? – спросил ее Улаф.

– Возможно, я видела одного из них прежде, если он из тех, кто живет на берегу. Они нас не тревожили, и мы не трогали их. – Она слегка вздрогнула, когда произнесла слово мы. – Я не собиралась с ними ссориться, пока они оставались внизу.

– Ну, у нашего друга теперь есть повод для ссоры с тобой, – сказал Улаф, указывая на Локера, чья кожа стала молочно-белой в тех местах, где не была залита кровью. – Ты ему должна. Скажи мне, что у тебя есть серебро, чтобы заплатить за его руку и унять боль.

Боль. Это было слабо сказано, но Улаф гордился поведением Локера.

Вальгерда молча посмотрела на него.

– А как насчет бриньи? – спросил Флоки Черный. – Могу спорить, какой-нибудь ярл, у которого больше добычи, чем мозгов, поменяет ее на свою жену.

– Вам придется убить меня, чтобы забрать бринью, – сказала она.

Теперь пришел черед Улафа пожать плечами.

– Твоя жизнь за его руку. Этого будет достаточно, – сказал он.

– А как же серебро в роднике? – спросил Флоки, но в его словах было мало веса, и никто ему не ответил.

Конечно, Флоки не особенно на это рассчитывал, ведь никто из них не собирался красть из священного родника. С тем же успехом можно тыкать копьем в единственный глаз Одина.

– Ты можешь пойти с нами. – Сигурд произнес эти слова прежде, чем успел подумать.

Улаф рассмеялся, а Флоки Черный выругался.

– Этот дым лишил тебя разума, парень! – заявил Улаф, но Сигурд не мог отвести взгляда от ястребиных глаз валькирии.

– У тебя больше нет причин оставаться здесь, – добавил он.

– Проклятье, мне нужно почистить уши, ведь я мог бы поклясться, что ты только что предложил валькирии походный сундучок и место у весла.

– Она хороший боец, – ответил Сигурд. – И Локер может это подтвердить.

Некоторое время Улаф стоял с широко раскрытыми глазами и разинутым ртом, но потом коротко рассмеялся.

– Локер захочет воткнуть в нее копье! И я не стану его винить.

Для Вальгерды их слова стоили не больше воды, стекавшей с крыла чайки.

– Куда вы направляетесь? – спросила она у Сигурда.

– Я намерен убить ярла Рандвера из Хиндеры, – ответил тот, словно речь шла о том, чтобы нырнуть в реку.