пробормотал он. С. вновь оглядел ее. Еще один блик озарил радужку его глаз. – Тогда я сделаю это.

Келани выпучила глаза.

– Я не прошу тебя об этом, – поспешила заявить она. – Твой отец… – она закачала головой в смятении. – Сават тоже подобной участи не заслуживает. Он примет это…

– …как оскорбление всего рода, – закончил за нее С. фразу. – Но мне все равно. Ему придется это принять. Я понесу любое наказание, что назначит мой секир и…

– Нет, – вскрикнула девушка в ужасе, зная, что наименьшая кара за признание поражения – это столько ударов плетью или розгами, сколько существовало в истории Имен, начиная с тех, кто учредил саму Арену.

Сет сильнее надавил на ее подбородок.

– Келани, ты помнишь наш разговор в лабиринте? – спросил он, пронзая ее взглядом ясных глаз.

– Я не смогла бы это забыть, даже если бы хотела…

Станкевичус осторожно обхватил ее лицо обеими ладонями, как если бы ее черты были вырезаны из очень тонкого и хрупкого стекла.

– Я не соврал, когда сказал, что откажусь от своего Имени ради тебя, – напомнил он, – Ты веришь мне, ведь да?

Лереса увидела на его лице разочарование или обиду из-за того, что она усомнилась в его словах. На ее сердце было неспокойно от этого.

– Конечно, я тебе верю, – поспешила оправдаться она.

– Тогда доверься мне, – умолял Сет, вцепившись в ее плечи. – Мы будем вместе, пока не найдем Аворика. Я позабочусь о нем. Обещаю, с тобой ничего не случится. Я смогу защитить тебя, – пообещал он. – А потом, когда останемся только мы, я зажгу сигнальный огонь, и ты выиграешь Арену.

К. колебалась.

– Я… – прошептала она, – я не уверена…

Лицо С. помрачнело.

– Ты… ты не хочешь, чтобы мы были вместе? – спросил он очень тихо.

Ее взгляд, напротив, смягчился. Глаза заблестели.

– Как ты мог так подумать? – спросила девушка, на этот раз прижимая лицо к его груди. – Я люблю тебя больше всего на свете.

Лерен взял ее за руки.

– Тогда давай сделаем это, – подбодрил он ее.

Лереса прикусила губу. Она не хотела, чтобы остальные Имена опустошили земли Станкевичусов, чтобы его Имя попало в опалу. Однако К. не желала разочаровывать и свое собственное, род Кевалайнов. В то же время она без сомнений знала, что отдаст все за тихое счастье с Сетом вдали ото всех.

Зачем отказываться от своей мечты? Ее Имя будет более чем довольно нежданной победой, а Сет останется жив. Как она могла закрывать глаза на собственные желания? Сказать ему нет?

«Не заблуждайся, Келани», – она услышала голос Чиры в голове.

«Ты поступаешь так, потому что эгоистка».

А что? Что плохого в том, чтобы побыть эгоисткой один раз в жизни?

Она подумала о своей ране. О встрече и поединке с Бельтесорн.

Она уже заплатила за все, теперь пришло время взять от жизни свое.

– Да, – ответила она с вновь обретенной уверенностью, которая расцвела красивой улыбкой на ее губах. – Давай сделаем это.

Сет накрыл ее губы своими и снова поцеловал, окрыленный ее согласием.

Из всего плохого, что представляла собой Арена, должно было прорасти нечто хорошее. На Арене никто не рассматривал каждое движение, мановение руки и дыхание сквозь лупу. Никто никого не судил – по крайней мере, никого, обладающего достаточной властью, чтобы заставить самих судей чувствовать себя виноватыми или пристыженными. Но тут громкое покашливание помешало им и прервало поцелуй.

Сет первым уставился на херианку, которая стояла рядом с дверным косяком. Келани не сразу обернулась к ней.

– Еда готова, – объявила Чира. – Если господа будут так благосклонны занять свои места на кухне, я с радостью услужу вам, – закончила она, взмахнув рукой, и вернулась обратно к котелкам и посудинам.

Келани решила не подливать масла в огонь и не злить херианку.

Несмотря на ее дерзкое и порой сводящее с ума отношение, именно благодаря этой безымянной девушке К. все еще была жива, благодаря ей она снова видела С. и даже могла в недалеком будущем встретиться с отцом. Она, возможно, никогда не расскажет ей, не признается в этом, но Чира очень многое сделала для нее, и если бы ненависть мятежницы к ней самой не была так сильна и непоправима, наверное, со временем она могла бы считать ее своим другом, как Белену.

Сет взял ее под локоть, чтобы придержать рядом с собой, и спросил прямо на ухо:

– Что ты ей наобещала?

Келани взглянула на него, приподняв брови.

– Херианке, – уточнил он. – Ты наверняка ее чем-то подкупила. Да, ее поведение оставляет желать лучшего, и все же она по-настоящему пытается помочь тебе.

К. растерянно покачала головой.

– Я ничего ей не обещала.

– Но что-то держит ее здесь, – не унимался Сет с многозначительным взглядом.

Келани задумалась.

Это была не та Чира, которую она увидела в первый раз – та открыто выражала все свое презрение к ней и всей знати. Однако теперь… она неохотно подыгрывала.

Почему? Почему она так вела себя? Почему спросила их об этом? Род Станкевичусов пугал ее больше, чем Кевалайны? Что держало ее рядом с ними? Что побуждало ее готовить еду, словно она была дворцовой горничной? Почему она со своим непочтительным отношением не развернулась и не пошла домой к своей семье?

Ее семья. Она была для нее превыше всего. Особенно Некай.

Лереса не смогла сдержать выражение скорби. Келани слишком много знала о семье Чиры. Херианка боялась возмездия.

– Я знаю ее слабые места, – подумала она вслух, таким шепотом, что едва мог уловить на слух даже Станкевичус. Она не желала, чтобы Чира случайно подслушала их и почувствовала угрозу с ее стороны. Она никогда не причинила бы вреда Некаю или Лайле. – Знаю, где она живет.

Сет удовлетворенно кивнул.

– В любом случае, – вмешался он, – без тебя вне поля боя ее тайны останутся при ней.

Келани нахмурилась, не понимая, что именно пытался сказать ей Сет. Он объяснил:

– Если она еще не до конца поняла свое положение, то это не помешает ей предать тебя в будущем в последний момент, как только она додумается, – сказал он, подталкивая ее к столу. – Мы должны избавиться от нее.

Лереcа застыла, будто ее ноги приросли к полу, но С. не отодвинул губы ни на дюйм от ее уха.

– У меня есть пара херианцев, которые едят с моей ладони, – признался лерен, протягивая руку перед ее животом и сгибая пальцы, пока те не сжались в кулак, как будто двое мужчин умещались в его ладони и он мог заточить их в телесную клетку. – Они служили