Несмотря на ухудшающееся состояние, ум короля оставался острым. Зная, что Мария повернет вспять все реформы, над которыми он сам и его совет так упорно трудились, Эдуард постарался сделать все, чтобы она не унаследовала трон. Но он пошел еще дальше — предложил лишить прав на трон и другую свою сводную сестру, Елизавету, поскольку она считалась бастардом. Для этого нужно было изменить все законы наследования — и пойти против желания отца. Но Эдуард был преисполнен решимости отстоять свою новую веру. Кроме того, на него давил герцог Нортумберленд, у которого были собственные интересы. В конце мая король подписал указ о наследовании, по которому оставлял корону леди Джейн Грей, внучке сестры Генриха VIII Марии и невестке Нортумберленда (21 мая она вышла замуж).

После этого состояние молодого короля серьезно ухудшилось. Джон Банистер, двадцатилетний студент-медик, получил известие о болезни Эдуарда от своего отца, который работал при королевском дворе. Банистер поделился письмом с Жаном Схейфве, послом Священной Римской империи, который, несомненно, вознаградил такие старания. «Он не спит, кроме того времени, когда ему дают лекарства, которые врачи называют опиатами, — писал в своем докладе Схейфве. — Ему дают сначала одно, потом другое… Слизь, которую он откашливает, синяя, черная, зловонная и полная угля; она воняет сверх меры; если она попадает в чашу с водой, то тонет на дно. Ноги его сильно отекли. Для врачей все это означает смерть, и она наступит в течение трех месяцев». В другом докладе утверждалось, что Эдуард потерял почти все волосы и даже ногти, а его пальцы на руках и ногах поражены гангреной. Он не способен удерживать пищу. Терзаемый постоянной болью король прошептал своему наставнику Чеки: «Я рад умереть»[441].

В конце июня посол империи писал: «Все твердо убеждены, что он умрет завтра, ибо у него нет сил повернуться. Он с трудом может дышать. Его тело более не выполняет своих функций, ногти и волосы выпадают, и все его тело покрыто струпьями»[442]. Атмосфера плохо скрываемой паники царила в Лондоне. Подданные Эдуарда со дня на день ожидали известий о его смерти. Пошли слухи о том, что короля отравили. Чтобы успокоить подданных, Эдуард поднялся с постели и 1 июля показался перед окном. Но, увидев его изможденное тело и бледное лицо, люди пришли в ужас. Хотя было обещано, что король появится снова, этого так и не случилось.

Через пять дней, между восьмью и девятью часами вечера, Эдуард приготовился к смерти. Рядом с ним находились джентльмены личных покоев сэр Томас Роут и сэр Генри Сидни, его грум Кристофер Салмон и врачи, доктор Оуэн и доктор Венди. Король прошептал: «Господь Бог наш, освободи меня от этой несчастной и безотрадной жизни и упокой меня среди избранных… О Господь, спаси избранный народ Англии! О Господь Бог мой, защити это царство от папства и укрепи истинную религию». Только теперь осознав присутствие слуг, он повернулся к ним и сказал: «Вы так близко? Я думал, вы были дальше». Сидней выступил вперед и взял своего царственного хозяина на руки. «Я слаб, — прошептал Эдуард. — Господь смилостивился надо мной и принял мой дух». Такими были последние слова короля[443].

10 июля леди Джейн Грей провозгласили королевой. Она с большой помпой — и неохотой — въехала в ворота Тауэра. Миниатюрная шестнадцатилетняя Джейн не походила на королеву и не желала трона. Она стала всего лишь игрушкой в руках своего амбициозного свекра. По наущению герцога придворные дамы Джейн пытались скрыть ее недостатки, хитроумно управляя ее гардеробом. В тот день, когда ее провозгласили королевой, ей пришлось надеть итальянские туфли на каблуках, чтобы казаться выше ростом — и продемонстрировать свой королевский статус. Она была одета в зеленое бархатное платье с длинными рукавами, расшитыми золотом. Ее муж, Гилдфорд Дадли, выступал в белом и золотом. Вместе они являли собой цвета Тюдоров и тем самым подтверждали права Джейн на престол и непрерывность династии.

Тщательно продуманная одежда всегда была политическим орудием для Тюдоров, но ее оказалось недостаточно для того, чтобы английский народ признал Джейн королевой по праву. На троне она пробыла всего девять дней. Истинной принцессой Тюдор была старшая сводная сестра Эдуарда, Мария. Она, не теряя времени, собрала тысячи подданных под свои знамена. И вскоре Тайный совет признал свое поражение и провозгласил королевой Марию. К всеобщей радости, 19 июля Мария стала истинной королевой.

Мария Тюдор стала первой королевой Англии за почти четыреста лет. До нее Англией правила только императрица Матильда. Ее называли просто «Английской леди», и на троне она провела всего несколько месяцев. Вряд ли подобный пример женского правления можно было считать вдохновляющим. В эпоху, когда женщины считались уступающими мужчинам во всех отношениях, Мария не рассчитывала на лучшее. Впрочем, забыв о предубеждениях относительно способности новой королевы управлять страной, ее подданные радостно праздновали ее восшествие на престол пирами и праздничными кострами. В конце концов, она была истинной принцессой Тюдоров и сумела свергнуть узурпаторшу, леди Джейн Грей.

29 июля 1553 года Мария триумфально проехала по улицам Лондона. Хотя она была твердо намерена произвести впечатление на подданных своим королевским авторитетом, но была от природы интровертом. Ей не хватало отцовской харизмы. Неловко отвечая на приветствия, она ехала по запруженным народом улицам и чувствовала себя отвратительно. Когда группа бедных детей запела песенку в ее честь, все неодобрительно заметили, что она «ничего не сказала им в ответ»[444].

Королева выглядела значительно старше своих тридцати семи лет. Неспокойная юность, когда на ее глазах любимую мать вытеснила «Великая шлюха» Анна Болейн, долгие периоды нездоровья — все это состарило ее раньше времени. На ее лице навсегда застыло мрачное выражение. Тонкие губы постоянно были поджаты. Никак не улучшало внешности и то, что Мария еще в двадцать лет потеряла почти все зубы. Она была маленькой — и ее никак нельзя было сравнить с могучим отцом-монархом. Главной особенностью ее внешности были глаза. Взгляд Марии был настолько пристальным, что «вызывал не только почтение, но страх, в тех, на кого она его устремляла». Но такая устрашающая привычка Марии была связана всего лишь с сильнейшей близорукостью. Низкий голос, «грубый и громкий, почти как у мужчины», не делал ее более привлекательной[445].

Став королевой, Мария твердо решила подкрепить свой статус самой роскошной одеждой. Для триумфального въезда в Лондон она выбрала «мантию из пурпурного бархата по французской моде с такими же рукавами; верхнюю юбку из пурпурного атласа; множество золотых украшений с огромными жемчужинами; обшлага рукавов были украшены драгоценными камнями; на плече королевы красовалась роскошная перевязь с золотом, жемчугом и драгоценными камнями; драгоценная тиара и огромная жемчужина украшали ее головной убор»[446].