— Посудину надо отцепить — она нам плыть мешает, — подал голос спутник нелюдя, ранее намеревавшийся снять с Моран серьги.

— И то правда. Решай, куда: с нами или врозь, — подтвердил Красавчик.

Не лучшая компания, но выбирать не приходилось.

— С вами.

Лодочку Хозяйки отвязали от плота и проломили дно. Она отстала от плота и медленно погружалась в воду, теряясь в чуткой тишине ночи.

* * *

«Красавчик Лу» — таково было полное имя болтливого нелюдя, и его неспроста так прозвали. Безупречный овал лица с точеным подбородком выдавал в нем эльфа больше, чем серо-голубые глаза и длинные, неухоженные светлые волосы, заправленные за уши. Слащаво-женственную внешность Лу портили досадные припухлости на веках и россыпь мелких морщинок на скулах и вокруг губ, выдавая образ жизни, далекий от здорового. К Красавчику как нельзя лучше подходило определение «истаскался».

Его спутник днем и вовсе производил отталкивающее впечатление своей грубой физиономией и угрюмо-бесцеремонной манерой поведения. Матерясь в белый свет по поводу и без и поминая Харму, он плевался, переругивался с Красавчиком из-за мелочей и демонстративно ссал за борт. Лу нисколько не возмущался, видимо, относясь к попутчику как к собаке, которая громко гавкает, но исправно служит.

— Ясур — милейшее существо, — проворковал Лу, проследив направление взгляда Амаранты, — тебя его рожа смущает? Так я — нелюдь, а он — дважды, да еще и харматанец.

— Ты хочешь сказать: и эльф, и дварф? Так не бывает.

— Ой, бывает. Допустим, эльф и дварф в одну постель лягут только в сказке, но люди не так разборчивы — они с обеими расами спят. Мне один знакомый дварф рассказывал: в Маракане, а, особенно, на Серебряном поясе полно смешанных браков и полукровок — пруд пруди. Дварфы — народ торговый, плавать по морю любят, в порты заходят, а там — бордели с эльфами. Вот разное и случается. Ясур, у тебя мать кто — харматанская рабыня из остроухих, не?

— Тьфу! — цыкнул «дважды нелюдь».

— Короче, нечто вроде, что я сказал, — туманно подытожил Лу и добавил, — безымянная ты моя.

— Не твоя. «Лу» — не имя.

— Меня длинно зовут, не запомнишь.

— Вот и меня тоже.

Красавчик осторожно улыбнулся одними губами, памятуя о досадном несовершенстве своей улыбки — сломанном клыке справа.

— Да мы почти родные с тобой — обоим есть что скрывать. Вот как славно! Если голодные обмороки остались в прошлом — просвети нас, куда ты направляешься.

Небольшой плот плыл вниз по Эльмантиру: шалаш из веток, жаровня и трое не совсем людей — вот и все, что на нем помещалось. Ясур и Лу спали под открытым небом, игнорируя гостеприимство шалаша, приберегая крышу для вещей более ценных, чем собственные головы. Они что-то везли.

— Я плыву в Эвенберг, — ответила Моран, когда молчание начало затягиваться.

— Какое милое совпадение — нам по дороге, — без промедления высказался Лу, — у тебя там дело?

— Дело.

— У Хранителей?

— У них.

— А я считал, что среди эрендольских ассасинов женщин нет.

— Ты ошибся.

— Неудивительно, Лу — всего лишь маленький добрый нелюдь среди высоких злых родичей.

Амаранта отвернулась от Красавчика. Попутчики ей не нравились все больше, но расспросы Лу лишний раз напомнили, что появляться в Эвенберге нельзя: она не эльф, и она странно одета! Как бы обойти столицу Эрендола, поджидающую ниже по течению?

Нелюди плыли день и ночь, не приставая к берегу без особой надобности. Иной раз рыбачили. Запасов провизии хватало, а топливо для жаровни харматанец добывал не сходя с плота, отрубая куски от коряг по берегам. Трухлявое дерево горело бойко, на сковородке скворчало сало и жарились гренки; их выхватывали, подцепляя ножом и ели горячими, запивая варевом из рыбы или сушеных грибов. Амаранта выздоравливала. Обняв руками согнутые колени, она часами сидела на краю плота, спала, ела, чувствуя, как возвращаются силы, а с ними — и невеселые раздумья.

— Ты была разговорчивее, когда я тебя подобрал, — недоумевал Красавчик.

Амаранта промолчала. Вода Эльмантира, бегущая у самых ног, так и манила своей глубиной. Река эльфов холоднее родного Амарантина или теплее? Моран решилась и начала раздеваться.

— А вот это уже интересненько! — Лу уселся поудобнее и приготовился к зрелищу, но его постигло разочарование — избавившись от штанов и куртки, девушка осталась в черной шелковой рубашке, в ней же нырнула с плота вниз головой и надолго исчезла. Она появилась далеко впереди, позволила себя догнать и поплыла рядом с плотом уверенно и ровно. Вот теперь Амаранта ощутила себя живой! Зеленоватая вода лесной реки была мягче и теплее, чем прозрачные потоки, стекающие с гор; чтобы ее покорить, не требовалось особого мастерства. Приятно устав и всерьез впечатлив мастерством пловца своих попутчиков, Моран забралась обратно на плот.

— Где научилась?

Красавчик щурился, наблюдая, как она отжимает волосы, переводя глаза с плеч на ноги и обратно, но в этом пристальном взгляде не было ни капли вожделения.

— Дома.

— На море?

— Можно и так сказать.

— Когда мы свернем? — громко спросил Лу у харматанца.

— Хрен знает. Пока прямо идем, — буркнул тот.

— Славненько. Не простудись, звезда моих очей.

— Куда вы собрались поворачивать?

— Мы?! Да никуда, река свернет. Вот что: Эвенберг на подходе, подумай, так ли тебе хочется подплыть к главным воротам столицы и постучаться?

— Вокруг необитаемый лес, мы в пути меньше недели. Город не скоро, ты врешь.

— Ой-ой! И это говорит мне человек, не знающий, какой на дворе месяц! «Меньше недели!» Откуда и куда ты считаешь, моя черноволосая пери? От первого дерева и до обеда? Я буду честен: в Эвенберг нам можно тайно, а явно — нельзя. Мы пойдем в обход, вот я и предупреждаю заранее. С нами?

— Я подумаю.

— А ты подумай. Если что, плот мы тебе оставим. Да зачем он тебе, ты и вплавь доберешься! — Лу широко улыбнулся, показав сломанный зуб.

Уже в который раз, беседа с нелюдем оставила у Моран неприятное впечатление. Лу что-то недоговаривал, да и сам, похоже, не был уверен в своих дальнейших действиях. Как и в подземелье Цитадели, Моран пробиралась через его слова наугад, и, как тогда, в темноте, словно ощущала липкие нити плесени на своих пальцах.

* * *

— Вставать-вставать, — пропел Лу над самым ухом и потянул Моран за руку.

Стояла глубокая ночь, огонь жаровни был потушен, а плот раскачивался и скрипел. Второй нелюдь бегал взад и вперед, спешно перетаскивая поклажу.

— Что случилось?

— Маленькое крушение, моя пери. Бревна развязались. Пойдем скорей, в воду упадешь и намокнешь.