И все-таки он написал, что будет любить меня «вечно». И разве я не задавалась вопросами, как бы все сложилось по-другому, если бы я высказала ему все, что было у меня на сердце, и дольше сражалась бы за наши отношения? Я решила написать ему об этом.

На сей раз я подписалась так:

И нажала «отправить», прежде чем перечитала написанное.

Бледное солнце Атлантики мерцало сквозь призрачную вуаль тумана, что окутал бесспорно красивое море, чистые льды, суровую и враждебную бесконечность. Я находилась в общей каюте, ожидая, когда придет моя очередь воспользоваться доступом к интернету, и пыталась не обращать внимания на грохот из-под воды вокруг корабля, ломившегося через толстые полярные льды, упорно преследуя «Кошицу». Капитан Мерфи сказал, что китобои уже близко, просто скрыты туманом и пытаются уклониться от встречи с нами, даже когда мы к ним подкрадываемся.

«Сиренка» скрипела и стонала. Треск льда, как раскаты грома, разносился отовсюду. В любой миг острый шип на льдине размером с дом мог проделать дыру в нашем корпусе.

Как только мы обезвредим китобоев, – а мы решительно настроены это сделать, – мы быстро вернемся в Кейптаун. Я решила не подписывать контракт на следующую миссию. Хотя это именно то, чем я намеревалась заниматься, – всыпать как следует всем, кто уничтожает жителей океана, – но это не то место, где я собиралась осуществлять это. По правде говоря, из меня никудышная мореплавательница. На палубе я неуклюжа, в шторм меня тошнит, я недостаточно мускулистая, чтобы метать самодельные бомбы или управлять судном, и, несмотря на старания Либби помочь мне в этом, я даже готовить по-нормальному не научилась. Я скучаю по высоким зеленым деревьям и густой траве. Я хочу заниматься серфингом с моими друзьями и после этого валяться на мягком песке. И я жажду того, чтобы настоящий теплый солнечный свет золотил мне кожу.

Я хотела продолжать свою битву за вымирающие виды, за больших и малых зверей, красивых и уродливых, но на суше и в более теплом уголке планеты. Я уже думала о способах, с помощью которых можно улучшить административную работу и содействие экологическим организациям, как та, которая стоит за «Сиренкой». Возможно, я смогу работать на «Сиренку» в Австралии или, возможно, подпишу контракт с Гринписом в Лондоне. Может быть, я буду учиться в институте, а может, и нет.

Мое будущее вдруг стало безбрежным океаном возможностей. Неужели я и правда всего несколько месяцев назад размышляла о том, что придется выбирать между маминым или папиным миром? Выбирать, быть ли мне девочкой на побегушках в фальшивом и царственном мире кино или от зари дотемна заниматься детьми и хозяйством в домике в пригороде? Ни один из этих миров не был моим. Впервые за всю свою жизнь я чувствовала, что могу создать свой собственный мир или, по крайней мере, выбрать свою дорогу в жизни. И еще я знала, что нуждаюсь в любви. Мне нужно будет любить свою профессию, и причины, по которым я занимаюсь именно этой работой, и людей, с которыми буду трудиться бок о бок.

Когда я села к компьютеру, корабль тряхнуло, и послышался кошмарный хруст льда, что терся о наш корпус, – неудивительно, что такие звуки моряки называют «рыками».

Я залогинилась и, прежде чем проверить свою почту, посмотрела новости о Логане Раше. Первое, что выпало по запросу, – ряд рецензий на премьеру театральной постановки с его участием, состоявшейся на прошлой неделе.

Была еще дюжина других рецензий, и в каждой Логана хвалили.

Мой взгляд выхватил из общего потока статью, что немного отличалась от других.

Меня неизменно восхищает то, как кошка при падении приземляется на все четыре лапы. Я поискала свежие новости за последние двадцать четыре часа.