Однако вскоре «плохой коп» приказал им остановиться. Сам он проехал чуть вперед и скрылся за скалами. Вернувшись, он заставил Оливию спешиться и завязал ей глаза черным грубым, неприятно пахнущим куском ткани.

А в это время на борту «Ардэша» Скотт Рич занимался тем, что направлял передвижения поисковой группы, ориентируя их на маячок GPS. Трое агентов, замаскированные под бедуинов племени беджа, каждый по отдельности приближались к цели, совершая маневр, известный как захват в клещи. Внезапно ожила частная линия связи с Уиджеттом.

– Рич?

– Что? – откликнулся Скотт Рич, прикрыв опасно блеснувшие глаза.

– Я насчет агента Сурайи Стил.

– А что случилось?

– Она работает на Ферамо.

– Откуда сведения?

– От ее осведомителя из Тегусигальпы. Его задержали по другому обвинению. Этот придурок требовал дипломатической неприкосновенности, утверждая, что работает на нас. Он заявил, что по распоряжению МИ-6 подсунул пакет с белым порошком в номер Джоулз, а затем сообщил в полицию. Люди из консульства направили своих местных ребят по следу, и он привел их к Сурайе Стил.

– Где она сейчас?

– Арестована и дает показания. Из ее слов следует, что она разговаривала с Ферамо вчера поздно вечером. Ну, может, все и к лучшему, а? – сказал Уиджетт. – Они, по-видимому, устранили агента Джоулз довольно быстро. У Ферамо просто не было времени добраться до…

Скотт со злостью саданул кулаком по кнопке, прерывая связь с профессором.

Последнюю часть пути Оливия проделала, сидя на лошади позади «хорошего копа», прижавшись к его спине. Сразу после того, как они оставили пустынную песчаную равнину и повернули в горы, их тропа круто пошла вверх и превратилась в россыпь камней. С завязанными глазами Оливия, разумеется, уже не могла ехать на своей лошади – это было опасно как для нее самой, так и для ее спутников. «Хороший коп» Мухаммед, пересадив ее на свою лошадь, оказался так мил и заботлив, что принялся ее подбадривать, рассказывая ей, что господин Ферамо с нетерпением ожидает ее, что все будет хорошо и что по прибытии ее ждут роскошный ужин и развлечения.

Спустя много часов Оливия вспоминала, что в тот момент, даже с завязанными глазами, даже захваченная в плен, она была по-идиотски беспечна и словно забыла обо всей серьезности своего плачевного положения. Если бы только она была менее увлечена своим захватывающим приключением, она могла бы выжать все возможные плюсы из хорошего отношения к ней «доброго копа» Мухаммеда – сжать чуть сильнее руки вокруг его талии, прижаться к нему чуточку ближе, сыграть на его страсти к дорогим вещам, предложив ему золотые монеты из пояса, так сказать, от «Дольче и Габбана». Но нет, пребывая в легкомысленном настроении под действием то ли жары, то ли смены часовых поясов, она предалась возбуждающим и вполне оптимистичным мечтам, полным радужных ожиданий. Вот Ферамо встречает ее с бутылкой шампанского «Кристалл» и специально подготовленными к ее приезду бедуинскими развлечениями – возможно, ужин под звездами с факелами и танцорами, восхитительный рис с восточными пряностями, три вида марочного французского вина – и все это в обстановке, напоминающей лучшие курорты Марракеша, так красочно расписанные в журнале «Conde Nast Traveller».

Она почувствовала невероятное облегчение, когда ощутила, что с открытого солнца они въехали в тень. Когда «хороший коп» Мухаммед спешился и помог ей спуститься, она блаженно улыбнулась, несмотря на то что затекшие ноги практически отказывались выпрямляться и держать ее вес, а бедра, почти черные от синяков, нещадно болели. Она услышала голоса, мужской и женский. Ее ноздрей коснулся запах мускуса, и женская рука, скользнув в ее ладонь, потянула ее вперед. Оливия ощутила легкое прикосновение мягкой ткани к руке и, задев головой о камень, почувствовала, что женщина надавила ей сзади на шею, заставляя наклонить голову. Руки подпихивали ее, понуждая идти вперед. Наклонив голову, она неуверенно вошла в узкий, выложенный шероховатыми острыми камнями проход и качнулась вперед, обнаружив, как земля под ногами круто уходит под уклон. Даже через черную повязку она чувствовала сгущающуюся вокруг себя тьму. Воздух становился все более холодным и сырым, пахнуло тленом и плесенью. Женщина отняла руку от шеи Оливии, и та наконец смогла выпрямиться в полный рост. Легкие, затихающие вдали шаги сказали ей, что женщина ушла. Но только когда она услышала странный стон и звук тяжелых шагов сзади, она наконец-то поняла, что влипла.

И, наверное, впервые в жизни ее любимая мантра «Не паникуй, дыши, думай» оказалась абсолютно бесполезной. Ее сумка осталась у Мухаммеда! Оливия закричала и попыталась содрать с себя повязку, но в этот миг чья-то рука жестко хлестнула ее по лицу, отшвырнув к каменной стене. Боже, ее заманили в ловушку, заперли в подземелье без пищи и воды, да еще в компании сумасшедшего!

«Что ж, по крайней мере, я здесь не одна», – подумала Оливия, лежа в грязи и стараясь заставить себя увидеть хоть какие-нибудь светлые моменты в своем отчаянном положении. Она сделала усилие, чтобы подняться, проверяя языком, все ли зубы в наличии. Но, когда она неуклюже нащупала закрывающую глаза повязку и постаралась ее снять, раздался резкий окрик:

– Не смей!

Сердце замерло, затем бешено забилось, Оливия часто и прерывисто задышала. Это был голос Ферамо, в этом она была уверена, и все же он звучал как-то не так.

– Пьер? – спросила она, пытаясь сесть.

– Putain![45]– раздался леденящий кровь голос. – Salop![46]

Он снова наотмашь ударил ее по щеке. Ну, это уж слишком!

– Ах ты!.. – закричала она, срывая повязку и яростно пытаясь что-то разглядеть в темноте. – Что ты себе позволяешь? Что с тобой случилось? Как ты смеешь? А если я тебя ударю, тебе понравится?

Она выхватила из брюк шляпную булавку и уже почти поднялась на ноги, когда услышала свист рассекаемого хлыстом воздуха и почувствовала обжигающий кожу удар по руке.

– Прекрати! – взвыла она и в темноте бросилась на мутный силуэт, вонзая в чужую плоть свое оружие и ухватившись за хлыст прежде, чем отступить на несколько шагов.

Ее глаза все больше привыкали к темноте. Ферамо в пестрой одежде рашайда стоял возле нее, согнувшись пополам. Его лицо было ужасно искажено, губы кривились и что-то шептали, в глазах горело безумие.

– С тобой все в порядке? – Эти невольно вырвавшиеся слова она, неожиданно для себя самой, произнесла с искренней заботой. Честно говоря, у нее всегда была проблема – ну не могла она представить, что кто-то может быть начисто лишен человечности. – Что с тобой? Ты выглядишь ужасно!

Она протянула руку и ласково коснулась его лица. Оливия медленно гладила его щеку и чувствовала, как он все больше успокаивается. Внезапно он схватил ее за руку, поднес ко рту и принялся сосать палец.