Ферамо подтянулся на руках и оказался внутри. Оливия нащупала ластами дно, выпрямилась и, прорвав поверхность воды, оказалась на воздухе. Она сорвала маску, откинув с лица волосы, вдохнула воздух и попыталась отдышаться.

Там был знакомый ей темнокожий паренек в плавках, она видела его еще в «Исла-Бонита». Он принял у Ферамо подводное снаряжение и протянул им полотенца.

– Это просто невероятно! – воскликнула она. – Что это за место?

Ферамо сверкнул белоснежными зубами в горделивой улыбке.

– Здесь давление воздуха и давление воды уравниваются воздушными компрессорами, поэтому вода никогда не поднимается выше этого уровня. Это абсолютно безопасное место.

«И, кажется, хорошо подходит для побега», – подумала она, когда Ферамо провел ее сначала через раздвинувшиеся стальные двери, которые он открыл, набрав код на скрытой панели, затем еще через одни двери, ведущие в душевую комнату. Здесь он оставил ее, наказав после мытья переодеться в белую джеллабу, которую она нашла там же.

Он ждал ее, когда она вышла из душа. Его лицо вновь горело гневом.

– А теперь, Оливия, пришло время ненадолго оставить тебя. У моих людей есть к тебе кое-какие вопросы. Очень советую выдать всю информацию, которая им требуется, без принуждения. А затем тебя приведут ко мне, чтобы попрощаться.

– Попрощаться? – удивилась Оливия. – И куда же ты меня потом денешь?

– Ты предала меня, сакр, – сказал он, избегая смотреть ей в глаза. – Поэтому мы должны расстаться.

Оливия чувствовала себя так, словно проспала много часов. Сначала было только неприятное головокружение, но затем, по мере того как к ней возвращалась память и она начала осознавать свое положение, вернулись и ощущения во всем теле. Ожоги на руках мучительно болели, да и на спине появились новые синяки. Она чувствовала себя так, словно ее пропустили через сушильный барабан. На голову был надет мешок, от которого пахло скотным двором и конюшней, но, как это ни абсурдно, запах ее успокаивал. Руки у нее были связаны, ну что ж, зато в цветочке на чудо-лифчике все еще была спрятана дисковая миниатюрная пила.

Оливия сделала несколько попыток достать до цветочка зубами, отдавая себе отчет, насколько нелепо сейчас выглядит – одетое в белый балахон существо с мешком на голове пытается откусить собственную грудь! Она бросила свое бесполезное занятие и опять оперлась спиной о стену. Совсем близко раздались голоса и громкий гул воздушного компрессора. Она прислушалась: говорили на арабском.

«Я выберусь отсюда во что бы то ни стало, – сказала она себе. – Я хочу жить». Она всосала ткань закрывающего голову мешка и принялась грызть его. Довольно скоро ей удалось прогрызть дырку. Пользуясь языком и зубами, а потом и носом, она постепенно расширила дырку таким образом, что смогла даже что-то в нее рассмотреть. И тут раздались шаги. Очень осторожно, стараясь не шуметь, она легла ничком так, чтобы скрыть прогрызенную в мешке дыру. Шаги раздались совсем близко, кто-то вошел в комнату, подошел почти вплотную и… шаги удалились.

«Я должна добраться до лифчика, – думала Оливия. – Я обязательно должна достать пилу!» Она снова принялась жевать мешок, отплевываясь грубыми нитями и соломой, и, наконец, решив, что дыра достаточно большая, наклонила голову и стала подталкивать ее вверх, пока дыра не оказалась напротив глаз. Ура! Она может видеть! Оливия едва смогла сдержаться, чтобы не закричать. Да! Она сделала это!

Она находилась в туннеле, пробитом в скале, освещенном флуоресцентными лампами. На стенах висели уже знакомые ей панели, покрытые арабской вязью, и западный календарь почему-то с трактором на картинке. Одна из дат была обведена красным кружком. Слева она услышала голоса, они доносились из-за занавески, закрывавшей арочный проход в другое помещение. Что-то воткнулось ей в спину, Оливия исхитрилась изогнуться так, чтобы заглянуть себе через плечо. Из стены пещеры торчала тонкая металлическая трубка с вентилем на конце. Она взглянула через вырез джеллабы на свой чудо-лифчик – он застегивался спереди, что сейчас было ей только на руку.

Очень медленно, стараясь не производить никаких звуков, она развернулась лицом к вентилю и постаралась еще больше разорвать мешок и открыть лицо. Затем снова поменяла позицию так, чтобы зацепиться лифчиком за вентиль, и потянула. Ничего не получилось. Она пыталась снова и снова… с тем же результатом. Наконец она сменила тактику – выгнула спину, постаралась свести груди вместе, чтобы ослабить натяжение, и опять наклонилась вперед. Ура! Лифчик спружинил и расстегнулся. Какое же это облегчение – избавиться наконец от всех этих шпионских приспособлений, которые впивались ей в тело из-за подкладок чашек. Она положила одну из чашек на вентиль, чтобы подпихнуть ее кверху, с третьей попытки ей все же удалось ухватиться за нее зубами.

Оливия была невероятно довольна собой, так довольна, что даже позволила себе усмехнуться и едва не выпустила изо рта край лифчика. Она резко повернулась и случайно стукнула подошвой босоножки по полу. Голоса за занавеской смолкли. Оливия застыла с чашкой черного лифчика в зубах, словно собака, принесшая хозяину газету. В ее сторону направился кто-то, судя по шагам, очень тяжелый. Оливия быстро натянула мешок обратно на голову и легла ничком на пол. Шаги раздались прямо возле нее, и через секунду она ощутила удар ногой по ребрам – подошедший явно проверял, пришла ли она в себя. Оливия вздрогнула и чуть повернула голову, как ей показалось, вполне реалистично для человека без сознания. Шаги удалились. Она продолжала лежать без движения, пока голоса за занавеской не раздались снова.

Чашка чудо-лифчика, вывернутая наизнанку, все еще была зажата в ее зубах. Оливия очень медленно приподнялась, вытянула его из джеллабы и, продолжая использовать зубы, закрутила и зацепила его вокруг вентиля. Это было похоже на цирковой номер, но ей все же удалось изогнуться спиной к вентилю и поднести связанные руки к пилочке, спрятанной в цветке лифчика. Работа продвигалась невыносимо медленно. Был даже ужасный момент, когда чашка сорвалась с вентиля, и Оливии пришлось еще раз пройти через весь этот жуткий процесс, чтобы прикрепить лифчик к вентилю. Но наконец-то миниатюрная пилочка справилась с большей частью волокон, и Оливия смогла разорвать путы на руках, а затем освободить и связанные лодыжки.

С тревогой поглядывая на занавеску, Оливия сняла колпачок с тюбика губной помады, который хранился у нее в лифчике. Выставив таймер на три секунды, она надела колпачок обратно и, аккуратно прицелившись, толкнула его в сторону соседнего помещения. Тюбик прокатился точно в щель между занавеской и полом. Оливия крепко зажмурилась, свернулась калачиком, уткнув лицо в колени, и прикрыла голову руками. Но даже и в этом положении яркая вспышка едва не ослепила ее. Из-за занавески раздались крики, вопли, звук падающих тел.

Оливия поднялась на ноги, подбежала к занавеске и отдернула ее. Ей потребовались доли секунды, чтобы оценить поразительную сцену, представшую перед ее глазами. В небольшом помещении двенадцать мужчин, ослепленные вспышкой, схватившись за лица, шатались и шарахались, натыкаясь друг на друга. На стенах она успела заметить фотографии и какие-то схемы. На фотографиях были мосты: Сиднейский, мост Золотые Ворота в Сан-Франциско, Тауэрский мост в центре Лондона, еще какой-то мост через широкий пролив с небоскребами на заднем плане – всего семь фотографий. На столе в центре комнаты лежало нечто похожее на круглое основание или постамент от какой-то статуэтки, а возле – зазубренный кусок металла, позолоченного снаружи и полого внутри, напомнивший ей кусок разломанной шоколадной фигурки Санта-Клауса. Оливия подумала, что можно его взять и использовать в качестве оружия. А затем ее взгляд упал на фигуру человека, застывшего со скрещенными ногами на ковре возле стола. Высокий бородач сидел совершенно неподвижно, с закрытыми глазами, которые, как и у всех других, были, без сомнения, ослеплены вспышкой. Но, в отличие от них, он был абсолютно спокоен и, возможно, поэтому внушал почти мистический ужас. Это был, без сомнения, Усама бен Ладен.