Например, в своём циркуляре за № 714 от 9 июня 1943 года управлении Миссии предписывало предоставлять ей сведения следующего характера: «охарактеризовать популярность власовского движения, отношения к нему местного населения. Сделать сопоставления между отношением населения к власовскому движению и к партизанам».

И в этом случае «Тайна исповеди» могла нарушаться!

«В результате предательской деятельности Православной миссии и подчинённого ей духовенства, по далеко не полным данным, было выявлено и передано в руки СД 144 советских патриота, проводивших активную работу против немцев», — говорилось в донесении начальника отдела У НКГБ Ленинградской области от 5 февраля 1945 года.

«В 1956 году часть репрессированных в первые послевоенные годы деятелей Псковской миссии и священнослужителей, действовавших под эгидой, были реабилитированы. Например, тот же Амозов. Спустя 10 лет были обнаружены и переведены с немецкого его доносы в СД. Однако до сих пор он считается жертвой политических репрессий. В архиве УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области есть немало дел на тех священников, которым и в середине прошлого века, и в начале нынешнего было отказано в реабилитации», — пишет А. Раков.

Словом, война и всеобщее горе разделили надвое православных верующих…

С. Пирумов считает, что «несмотря на все старания немцев использовать Православие в собственных интересах, им не удалось достичь своих целей. Миссия стала сплачивать православное население вокруг исконных русских святынь, что не укладывалось в немецкие циркуляры».

И в этом вера победила!

7

Его Святейшество Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий Второй (1929–2008) при жизни не однажды рассказывал в интервью о том, как в 1943 году в Таллине ему довелось «помогать отцу-священнику, который окормлял русских военнопленных».

Отец Алексия II Михаил Александрович Ридигер (1902–1964) после Октябрьской революции был вывезен родителями в независимую Эстонию. В 1942 году был рукоположен в сан священника (пресвитера) в Казанском храме Таллина митрополитом Александром (Паулусом), первоиерархом ЭАПЦ. Протоиерей.

Сам Алексий II в 1941–1944 годах был алтарником в храме, а также сопровождал своего отца во время посещений лагерей для перемещённых лиц, где находились тысячи советских граждан, перегоняемых в нацистскую Германию на принудительные работы.

Но вот в одном интервью «Известиям» патриарх вдруг вспоминает о своём близком знакомстве с неким Александром Киселёвым: «Отец закончил богословско-пасторские курсы, был рукоположен во диакона. Служил в храме Святителя Николая, где настоятелем тогда был священник Александр Киселёв…

С отцом Александром я был знаком с юных лет, когда мальчиком помогал ему на богослужениях. Потом судьба его сложилась непросто. В конце войны он уехал из Эстонии. Ни я, ни мои родители ничего о нём не слышали. И вот однажды, когда, будучи уже архиереем, я оказался в служебной поездке в Америке, мне в гостиницу вдруг позвонил отец Александр и пригласил к себе в церковь. Встреча была очень трогательной. Обнялись, расцеловались… На какое-то время онемели. А потом погрузились в щемящие для каждого общие воспоминания: я — о детстве, он — о родине».

И всё бы ничего, если бы Алексий II не сказал: «они с ним, единственным человеком, были на «ты»!

А ещё Александр Киселёв был духовником самого А. А. Власова. Вот такие бывают пути Господни, которые, как известно, неисповедимы…

«Отец Александр родился 7 октября 1909 года в Тверской губернии, — говорится в краткой биографической справке в РПЦ. — В 1918 году после гибели отца от рук большевиков его вывезли в Эстонию. Там он окончил семинарию, после чего был рукоположен в священный сан. Отец Александр служил в Нарве, затем в Таллине. Известно, что там в алтаре ему прислуживал будущий Патриарх Московский и всея Руси Алексий II, тогда ещё Алёша Ридигер. В эмиграции Киселёва он поддерживал Русскую Православную Церковь за границей, длительное время о. Александр жил в Германии и Америке. С началом перестройки о. Александр вернулся в Россию и перешёл под юрисдикцию Русской Православной Церкви Московского Патриархата. По возвращении он жил в Донском монастыре. 3 октября 2001 года в Москве, в Донском монастыре, не дожив всего нескольких дней до 92 лет, отошёл ко Господу протопресвитер Александр Киселёв, старейший священнослужитель Русской Православной Церкви».

При жизни протоиерею А. Киселёву удалось написать книгу «Облик генерала А. А. Власова (Записки военного священника)».

В 90-е годы, за лет пять до его смерти, с Киселёвым встретился журналист А. Колпаков. Он задал ему всего несколько вопросов про Власова:

— А как, батюшка, вы познакомились с Власовым?

— Гм… с Власовым мы встретились при особых обстоятельствах: один из его высших офицеров прижил на стороне дитя, а жениться не хотел. Власов же считал, что это безнравственно. Однако полковник настаивал на своём. Наконец пришло время крестить этого младенца, и тогда Власов, чтобы как-то сгладить ситуацию, предложил себя в крёстные отцы. Крещение проходило в одном частном доме. Крестил, как вы, наверное, догадались, я, — но я уже привык к тому, что большинство крёстных толком «Верую» не знают, поэтому приготовился помогать. А как же: советский офицер, генерал и так далее…

Я начал — и он тоже, прямо в голос. Смотрю — читает! Слушаю — и ушам не верю: чтобы партиец… «Символ веры», да без запинки… Правда, он говорил, что учился в семинарии, но как давно?! Значит, не всё ещё выдул из его головы красный сквозняк…

— И как долго продлилось ваше знакомство?

— С того самого времени, с 1944 года, и до конца войны. Власов, помню, уехал из Берлина, вывез с собой в Фюсен митрополита Анастасия, главу Зарубежной церкви. Вот с ним, с владыкой, мы вместе и служили, потому что у меня с собой оказалось всё необходимое для совершения литургии: и антиминс, и чаши, и всё-всё-всё, чего у митрополита с собой не было. Так что я для него оказался на вес золота.

— А как часто всё же приходилось непосредственно общаться с генералом Власовым?

— Ну, знаете, после крещения ребёнка, как всегда это бывает, пригласили за праздничный стол. Было много разговоров на тему о России, о большевиках, о зверствах Сталина, — и я слушал и заслушивался, потому что всё, что он говорил, было для меня самое дорогое, правильное, многажды передуманное. А в конце ужина он вдруг неожиданно предложил мне почаще бывать у него в гостях. И после этого я у него бывал, даже выслушивал его исповеди.

— Вам импонировали его взгляды?

— Очень, очень. Я с большой радостью слушал то, что он говорил.

— А вы не хотите припомнить что-нибудь из его откровений?

— Что-нибудь? Ну, пожалуйста: «Бога может отрицать толы») идиот». Вообще он производил сильное впечатление. В нём жила какая-то всепокоряющая любовь к Отчизне, да и говорил он, как и положено крестьянскому сыну: смачно, образно, с прибаутками, с пословицами. Признаюсь, в тот вечер я ушёл с крестин власовцем.