Тор со своей командой, в которую теперь входила и Перл, целиком переключился на Европу. Похоже, что у обеих сторон дело пошло на лад. По крайней мере, так я подумала в тот момент, когда побеседовала с Тавишем утром в пятницу первой недели Нового года.

— У меня есть хорошие новости и плохие, — сказал он.

— Давай сначала хорошие, — попросила я.

— Я проследил за состоянием ценных бумаг доктора Тора из того списка, что ты мне давала, по экономическим отчётам в газетах. Не заметно, чтобы кто-то собирался отзывать их или выкупать, по крайней мере пока. Так что мы можем не трястись по поводу тех займов в Европе, которые, как ты сказала, обеспечивают эти ценные бумаги. Далее, я ввёл ряд изменений в программу, и теперь фарш для нашего салями можно будет готовить из более крупных кусков. Это увеличит ёмкость нашей кубышки до суммы около трехсот миллионов.

— Грандиозно, — похвалила я его. — Ну, а плохие новости?

— Я сам пересчитал те цифры, что ты получила от мистера Чарльза, сколько денег тебе надо наворовать и вложить в дело, чтобы получить тридцать миллионов к первому апреля, то есть через сорок четыре банковских рабочих дня. Твои выкладки оказались неверными: ты не успеешь уложиться в срок. Проблема гораздо более серьёзная, чем проигрыш твоей части пари. Если что-то случится со сделанными доктором Тором займами и нам придётся покрывать их, то на собственные нужды у нас попросту не останется денег. И к тому же не забывай, что мы можем удерживать собственно транзитные телеграфные переводы не дольше, чем на сорок восемь часов.

Как это так — нам не хватит денег на покрытие собственных нужд? Я не меньше десяти раз проверяла все до одного выкладки, и всякий раз все сходилось. Мои размышления прервал Тавиш, решивший растолковать все сам.

— Ты брала в расчёт все телеграфные переводы, проходящие через наш банк, — начал он. — И в твои планы входило отрезать от каждого проплывающего куска столько, сколько возможно, не привлекая ничьего внимания.

— Верно, — подтвердила я. — Так в чем же проблема?

— Самое большое количество денег переводят туда, куда нам не дотянуться, — в ФЭД, в Федеральные резервы. Переводы поступают к ним, там их сортируют и либо отправляют дальше, либо отсылают в наш обменный фонд с ФЭД. Но во всех этих случаях денежки остаются в лапах у ФЭД, а не у нас. Ты не должна была включать в свои расчёты взаимообмен с ФЭД.

Проклятье! Конечно же, он прав, и теперь проблема вырастает до гораздо больших масштабов, чем простое ограбление нашего банка. Обменный фонд ФЭД является собственностью правительства США. Тебя могут упечь в Федеральную тюрьму только за то, что ты припарковал машину на территории, являющейся правительственной собственностью, и мне страшно было подумать о том, что нас ожидает в случае, если накроют, поскольку мы запустили руки в их сокровищницу.

— Но и это ещё не все, — продолжил Тавиш свой обзор новостей. — Минуту назад я столкнулся в лифте с Лоренсом. И он передал тебе предупреждение. Похоже, ему удалось пронюхать о том, что мы забрались в систему безопасности. Конечно, мы и не рассчитывали сохранять это в тайне до бесконечности, но по его словам выходит, что даже аудиторский совет уже в курсе. Они ждут от нас какого-либо официального отчёта. Лоренс сказал, что сегодня вечером он отправляется в деловую поездку и желает, чтобы мы свернули проект, составили подробный отчёт и прекратили бы совать руки куда не надо, а систему безопасности восстановили бы во всей её первозданной красоте к тому времени, когда он соизволит вернуться. Так что у нас на все про все остаётся не больше двух недель. Что будем делать?

Я со вздохом сложила руки на столе. А потом ободряюще улыбнулась Тавишу и сказала:

— Похоже, у нас нет иного выхода, как грабануть ФЭД.

Здание Федеральных резервов располагалось в самом конце Маркет-стрит и представляло собою лес колонн из розового гранита, подпиравших украшенные завитушками решётки, за которыми прятался неуклюжий громоздкий фасад. На протяжении семидесяти пяти лет своего существования ФЭД не менял ни архитектурных симпатий, ни методов управления, ни концепций относительно принципов ведения дел. Казалось, что эти принципы корнями своими восходили к Парфенону.

Все американские банки, чья деятельность достигала федеральных масштабов, обязаны были стать членами ФЭД и иметь на его счёту весьма солидную страховочную сумму. Любая разновидность деловой активности Всемирного банка обязательно должна быть подкреплена соответствующей разновидностью учреждённого в ФЭД отдельного счета. По средам подсчитывалась сумма поступлений за неделю на каждый из страховочных счётов, чтобы мы могли удостовериться в том, что имеющаяся на них наличность удовлетворяет требованиям, принятым законом. Банки, чей баланс в течение двух недель подряд оказывался отрицательным, моментально опутывались ФЭДом по рукам и ногам. Тем не менее не в интересах банкиров оставлять такой жирный кусок в качестве страховых фондов: ведь он депонировался и не приносил дохода. Таким образом, банковский бизнес все время балансировал на грани законности. Подобное хождение по канату происходило постоянно и порождало бесконечные тонны деловой переписки.

«Тем лучше для меня», — подумал я. Когда банк, подобный нашему, увеличивает или уменьшает баланс на счёту в ФЭД, мы можем изъять или вложить деньги непосредственно в ФЭД — или мы можем продать или купить свои резервы у другого банка, именуемого Федеральным рынком резервов. Все виды подобных операций проходят под контролем ФЭД, через его обменный фонд, а это значит, что наличность движется непрерывным потоком как в него, так и из него, причём по множеству различных направлений. И если удастся проникнуть ещё и в эту сесть, то я смогу считаться непревзойдённым экспертом в области обеспечения безопасности деятельности обменных фондов.

— Похоже, это превращается в вопрос уровня квалификации, — заметил Тавиш, когда во второй половине того же дня мы заперлись в моем стеклянном кабинете, углубившись в изучение подноготной обменных фондов ФЭД, в которых незадолго до этого я попыталась разобраться сама. — Я имею в виду наш воровской бизнес, — пояснил он. — Один раз поскользнёшься, и по уши в дерьме. Одно не вызывает сомнений: мы можем грабануть ФЭД. Их система безопасности такая же убогая, как и наша.

— Один маленький шажок за черту закона — один большой-шаг к преступлению, — согласилась я. — Хотя, конечно, мы окажемся переступившими закон лишь в том случае, если нас поймают на полпути. Если же удастся провернуть кражу до конца, мы тут же ликвидируем из системы все свои коды и уничтожим следы. И никто никогда не докажет, что это сделано нами, как никто никогда не докажет, что это сделано нами, как никто не сможет проигнорировать результаты нашей деятельности: сотни миллионов долларов, подвешенных на счетах, на которых их вовсе быть не должно!

Я так долго была собственным тюремщиком, что теперь не смогла бы даже припомнить, когда в последний раз ощущала себя свободной. Но Тор наверняка будет гордиться мною (тут я подумала, что также мною гордился бы и Биби) за то, что сумела совершить такой прыжок практически без разбега. Теперь у меня не возникало сомнений, что мы действуем правильно.