Каюта приобретает четкие очертания постепенно, будто просыпаюсь от глубокого сна. Грубая древесина под пальцами, студеный сквозняк с палубы. До чего холодно! И ночь такая тихая…

Неделю мы плыли в спокойных водах. Ветер дул холодный, но ровный. И тут мы попали в такой густой туман, что на расстоянии трех футов ничего было не видно. И горизонт, и солнце исчезли. Дэниел мерил шагами кают-компанию и ругался.

– Того и гляди на айсберг напоремся. В примечаниях к карте сказано, что в холодное время года они встречаются даже здесь, – сказал Дэниел, когда я зашла в кают-компанию за новой удочкой.

Я дотронулась до его плеча, пригладила волосы.

– Ничего, прорвемся, – с нетипичным для меня оптимизмом успокоила его я.

Дэниел накрыл мою руку своей.

С Абраном я будто бежала от себя, а с Дэниелом вернулась домой. Абран был мне полезен, но связалась я с ним не только из-за этого. Меня сразу привлекла его харизма, уверенность в себе, непринужденная манера держаться. Казалось, он с рождения другой жизни не знал. Мне захотелось хоть отчасти перенять эту легкость. Оказавшись на «Седне», я в первый раз поселилась на чужой территории, поэтому чувствовала себя уязвимой. Прикосновения Абрана были нужны мне, чтобы избавиться от этой неуверенности.

Мы с Абраном будто играли в догонялки: все удовольствие в погоне, а не в том, чтобы поймать другого участника. Самый приятный момент – когда твои пальцы в дюймах от чужой спины, но вот она удаляется, и тебе уже до нее не дотянуться. Есть особая прелесть в том, чтобы стремиться и не получать.

Но Дэниел пробуждал во мне более глубокое желание: жажду обладать, жажду совместного будущего, единения. Возможно, я могла себе представить жизнь с Дэниелом, потому что он стал первым после деда, с кем я чувствовала себя в безопасности. Может быть, благодаря привязанности Дэниела к Перл я с самого начала увидела в нем партнера. Человека, с которым можно трудиться бок о бок, готовясь к новой жизни на другом берегу. Влечение к Дэниелу росло медленно и постепенно, пока не захватило меня целиком. Так же дерево зарастает мхом, пока весь ствол не становится зеленым. Таким он и останется, пока не рухнет на лесную землю. Я чувствовала присутствие Дэниела даже в моих венах, будто одним взглядом он полностью овладевал мной. После ночи в кают-компании между нами не возникало ни капли неловкости. Только глубокое понимание. Казалось, после длительного молчания мы наконец поговорили по душам.

Я вернулась к рыбалке. Заполнила бочки соленой треской, палтусом и какой-то мелкой серой рыбой: раньше такой не видела, понятия не имею, как она называется. Сначала мы все беспокоились, что рыба окажется ядовитой. Уэйн вызвался попробовать ее первым.

– Буду королевским дегустатором, – пошутил он, чтобы разрядить обстановку.

Но никто не засмеялся. Уэйн прожевал рыбу, проглотил.

К следующему дню никаких признаков недомогания так и не проявилось. Тогда Марджан приготовила рыбу с остатками картошки, и все насладились первым полноценным ужином за много дней. Всю предшествующую неделю мы сидели на ограниченном пайке. По ночам в животах у нас урчало на всю каюту.

Обычно во время рыбалки я слушала воду, но сегодня мешал туман. Рыбачила, как слепая: перебрасывала лески через планшир, прицепляла сеть к даунриггеру и вытягивала ее чаще, чем обычно: теперь наш даунриггер нагружать было опасно, да и трос постепенно истирается. Но заменить его нечем. Даже марлиня не осталось. А раз трос не починишь, остается надеяться, что он продержится до прибытия в Долину.

Дэниелу пришлось рифить грот, чтобы замедлить наше продвижение.

– Если айсберги не разглядеть, как я проведу через них корабль? – все повторял он.

Я положила руку ему на плечо и почувствовала, что его мышцы напряжены, будто скрученные канаты. Целые дни Дэниел проводил в кают-компании, высчитывая расстояния, или стоял на носу, пытаясь найти на небе солнце и хоть что-нибудь различить сквозь туман.

Однажды меня окликнула Марджан. Она стояла у планшира возле носа корабля с биноклем в руках. Я оставила даунриггер и подошла к ней.

– Смотри, – сказала Марджан.

Передала мне бинокль и указала прямо перед собой. Я вгляделась вдаль, но в тумане ничего не рассмотрела.

– Куда? – спросила я.

– Я видела корабль, – ответила Марджан.

Она заломила руки. Потом снова указала вперед.

Я присмотрелась, но опять ничего не увидела – и не хотела видеть. Наконец-то я перестала тревожиться из-за «Черной лилии». Мы так давно никого не видели – вокруг на много миль только вода и небо, – что встреча с другим кораблем казалась чем-то неправдоподобным, невероятным. Но под недоверием уже пульсировал и рос страх.

– Уверена? Может, показалось? В тумане чего только не померещится, – произнесла я.

Марджан покачала головой и закусила нижнюю губу. Она обеспокоенно хмурила брови. Я погладила ее по плечу. Под глазами у Марджан темные круги. Из-за убывающих запасов тяжело приходится всем, а ей особенно: попробуй приготовить ужин на всю команду из зернышек, случайно застрявших в мешковине. На дне бочек еще осталось немного зерна, да и кое-какие консервы сохранились, но мы теперь считаем каждую крошку. Откуда нам знать, скоро ли высадимся в Долине и быстро ли раздобудем там еду?

Я сказала Марджан, чтобы не волновалась понапрасну. Как только она ушла готовить ужин, я влезла по штормтрапу, чтобы поговорить с Дэниелом. Он вглядывался в небо, потом что-то черкнул в блокноте. Я передала ему то, что мне сказала Марджан.

Лицо Дэниела застыло. Он перестал писать.

– Думаешь, погоня? – спросила я.

Ветер задувал волосы мне в лицо. Я то и дело их смахивала.

Дэниел не отвечал.

– Мало ли чей это корабль? – поспешно прибавила я.

– Нужно плыть дальше на север, – произнес Дэниел. – Бросим якорь и причалим к тому берегу.

– Судя по карте, лучше высадиться на южном берегу, – возразила я. – На севере отвесные скалы. А от восточного и западного берега до Долины слишком далеко.

Если верить карте Беатрис, в Долину легко попасть только с южного берега. С западного или восточного придется долго идти пешком через горы, а северное побережье коварно: удастся ли пройти через лабиринт из скал и льдин? На южном берегу тоже есть несколько крутых скал, зато на юго-востоке притаилась укромная бухта. В ней можно бросить якорь и доплыть до суши на каноэ. Берег там достаточно ровный, а до Долины всего несколько миль пути.

– Я просто составляю запасные маршруты, – огрызнулся Дэниел. Потер лицо. Его нос покраснел от холода. – Пока никому про корабль не рассказывай. Над планом подумаем, когда туман рассеется, а рассеется он скоро… – Дэниел прищурился, поглядел на небо и прибавил: – Надеюсь.

Я спустилась на палубу и подошла к даунриггеру. Пора вытаскивать сеть. Чтобы повернуть ручку, приходилось наваливаться на нее всем весом. Деревянная поверхность впивалась в обветренную кожу, пальцы промерзали до костей. Трос с жалобным стоном полз по планширу. Когда сеть поднялась из воды, веса сразу прибавилось, и я еще крепче вцепилась в ручку. Стиснула зубы. Глянула на слабое место на тросе. Волокна там распускались и трескались. Наконец трос лопнул с резким хлопком, и сеть плюхнулась обратно в море.