— В вас как будто два человека, — произнесла она. — А то и три...

— Так мало? — спросил я обеспокоенно. — А я считал себя сложной натурой.

Она мягко улыбнулась.

— Вы хорошо ответили графу. Не обижайтесь, он обеспокоен моим будущим. Все здесь стремятся защитить меня.

— От чего?

Она взглянула с укором.

— А вы не знаете? Я уже говорила, что, когда был предательски убит мой муж, мои земли остались без твердой мужской руки. А это слишком лакомый кусок, чтобы король перестал о них думать.

— Не только Барбаросса знает размер ваших земель, леди Беатриса. Другие лорды тоже знают.

Она насторожилась, в глазах мелькнул страх.

— И что?

— Просто напомнил, — сказал я с невольным злорадством. — И богатые тоже плачут.

— Мои вассалы мне верны, — заявила она с нажимом. — И никто из них не посягает на мои земли.

— На земли, — пробормотал я, — нет... Зачем посягать на земли отдельно, когда их можно получить попутно с главным сокровищем?

Она не стала уточнять, что я имею в виду, это видно в моих глазах, при всей насмешливости взгляда, я смотрю с восторгом.

— Этот королевский любимчик сразу убедится, — пообещала она зловеще, — что я еще то сокровище!

— Да я это понял, — сказал я поспешно, — но тот Ричард, как вы сказали, — круглый дурак, он мог в самом деле поверить, что вы чего-то стоите...

Она запнулась, взгляд стал острым, но я смотрю с тупым участием, соглашаюсь и поддакиваю, и она сказала несколько кисло:

— Мы кандидатуры дураков даже не рассматриваем.

— Да-да, — согласился я еще охотнее, — зачем, когда есть граф Странжен, барон ля Берж или даже доблестный барон Энгельярд?

Она поморщилась.

— Почему именно они?

— Самые достойные, — сказал я твердо. — Сэр Странжен — домовитый хозяин, каких поискать. Его владения все время прирастают. А то, что жен бил — так кто их не бьет? Другие вообще бьют смертным боем. Бьет — значит, любит. Сэр ля Берж еще лучше: он так охотно любит таскать на сеновал девок, что вообще не будет вас посещать, так что сможете с прежним рвением заниматься укреплением замков и сплачиванием рядов мятежников. А барон Энгельярд — вообще для вас сокровище!

Она спросила язвительно:

— Почему, позвольте поинтересоваться?

— Он на ладан дышит, не видно? С его смертью ваши огромные владения станут еще огромнее.

Она сказала холодновато:

— Вы даже не представляете размер моих владений. Земли сэра Энгельярда почти ничего не добавят.

— Да, наверное, — согласился и добавил почтительно: — Я рад, что вы и такой вариант рассматривали.

— Какой?

— Выйти за Энгельярда, дождаться, когда помрет, или самой придушить его подушкой, но если земли его маловаты, то вы правы — не стоит утруждаться.

Она не вспылила, уловив издевку, лишь выше вздернула носик, чтобы смотреть сверху, еще более сверху.

— Я рассматриваю все варианты, — произнесла она ледяным голосом, — кроме недостойных. Правда, вы вряд ли знаете между ними разницу.

— Вы правы, — ответил я сокрушенно, — я даже путаю правое с левым, восток с западом. А уж зюйд-зюйд-вест так и вообще... Мне так нравятся ваши уши, леди Беатриса.

Она вздрогнула, глаза округлилась. Мне показалось, что хотела потрогать свои уши, но успела воздержаться.

— Уши? При чем здесь уши?

— Ни при чем, — согласился я. — Просто вспомнил, что пора сказать какую-то любезность.

— Почему это вдруг?

— А надо говорить периодически, — сообщил я. — Это значит — время от времени. Через неравные интервалы. Так слышал от бывалых. Не важно, к месту или не к месту, бабы дуры, им все равно приятно.

Она нахмурилась, слегка прикусила губу.

— Понятно. Но почему уши?

— Я подумал, все говорят про ваши глаза, губы, щеки, нос, шею, сиськи, брови, а про уши, наверное, меньше всего. Вот и сказал, чтобы уравновесить. Я же рыцарь, это значит — за справедливость!

Она сказала саркастически:

— Так-так. И чем же вам понравились именно мои уши?

— Они просвечивают на солнце, — сказал я. — Вот когда так стоите, а солнце в спину, ваши уши нежно-розовые, в них видны тоненькие жилочки, как у птенчика, они так забавно загибаются... от дождя, наверное, а внутренняя сторона завернута в такую изысканную раковину, что у меня сердце замирает в сладкой истоме: одну такую раковину видел на базаре за три серебряные монетки, представляете! Сволочи, как дерут за редкие вещи...

Она кисло поморщилась.

— Вы увиливаете довольно умело, сэр Светлый. Мне кажется, вам лучше подобрать другую маску, чем простодушного увальня из дальних деревень...

Холодок пробежал по моей спине, леди Беатриса далеко не дурочка, всегда настороже и замечает то, чего не видят другие. Да я и сам распустился, играю небрежно, надо следить за собой.

Издали послышался радостный вопль:

— Ах, леди Беатриса, а я вас искал!

В нашу сторону с сияющей улыбкой шел, на ходу снимая шляпу и кланяясь, граф Ансельм, который, как я уже слышал, самый сильный боец. Разумеется, в своем графстве.

Он виновато развел руками, мол, не вправе нарушать беседу, свинство, но дело не терпит отлагательства.

— Леди Беатриса, все готовы завтра с утра отправиться в Темный Лес. Ваши гости горят желанием очистить хотя бы часть леса от троллей, так мешающих вашим крестьянам! Вы почтите нас своим присутствием?

Она на секунду заколебалась, но, взглянув на меня, мило улыбнулась и проворковала:

— Да, граф, конечно, я буду! Как могу не быть, если... мои гости так стараются мне помочь?

Граф поклонился, еще раз извинился, что потревожил беседу, ушел, окрыленный. Она смотрела ему вслед, я пробормотал:

— Вы в самом деле... поедете на эту охоту?

Она кивнула.

— Я просто обязана.

— Да, уже понял...

— А вы? — спросила она вдруг. Я развел руками.

— Вообще-то я не люблю убивать бедных зверей. Это же не люди, которых всегда есть за что.

Она мягко улыбнулась, в голосе прозвучала укоризна:

— Сэр Светлый, это вы слишком... Неужели всех людей есть за что убивать?

— Всех, — ответил я твердо. — К любому можно подойти и сказать: ты свинья, меня попросили тебя убить за твои свинства... и любой человек, не особенно роясь в памяти, поймет, что в самом деле есть за что. Конечно, я не имею в виду вас, леди Беатриса, вы проходите по разряду ангелов, но именно люди... гм...