Почти весь февраль в Севастополе прошел под знаком митинговой обороны от немцев; всюду трубилось о единении всех партий для дела обороны. Призывались также и офицеры. В середине февраля усиленно ходил слух и писалось в газетах о присутствии в Дарданеллах английского флота под командой адмирала Колчака. Слухи эти всячески провоцировались. В ночь с 23-го на 24 февраля (нового стиля) сравнительно неожиданно произошло первое избиение состоятельного населения города. Хотя убийства определенно и не были направлены против офицеров, тем не менее помимо ряда домовладельцев и купцов были убиты и многие офицеры, в том числе и содержавшиеся в тюрьме Львов, Карказ, Цвингман, Вахтин и другие. Эти убийства были организованы председателем Центрофлота Романовским с согласия председателя Совета матроса-балтийца Пожарова. В первую ночь было убито и вывезено за боны около 250 человек. Убийства продолжались еще и в ближайшие две ночи, но уже в значительно меньшей степени. Затем они прекратились, и имели место только беспрестанные обыски.

Из Москвы 22 марта 1918 года приказали в связи с угрозой захвата Севастополя немцами готовить корабли к переводу в Новороссийск и вывозить ценное имущество. В середине апреля на происходившее в Морском собрании заседание Центрофлота и партий эсеров и социал-демократов были приглашены командиры судов, а также адмирал Саблин. Саблин заявил, что он не видит спасения флота в переводе его в Новороссийск, который не является базой и совершенно не приспособлен для этого, и что с момента выхода флота за боны наступит момент его гибели. Тем не менее на всякий случай адмирал Саблин послал в Новороссийск на гидрокрейсере «Троян» комиссию из морских офицеров под председательством капитана 1-го ранга Лебединского – подготовить этот порт для стоянки хотя бы только боеспособных судов. 23 апреля из Москвы пришло очередное указание о переводе флота в Hoвороссийск.

В двадцатых числах апреля германо-украинские части без всякого сопротивления вступили в Крым и двинулись на Симферополь. С этого момента в Севастополе начинается паника и наступает какая-то вакханалия власти. На судах и на берегу беспрерывно идут митинги, даже ночью. Все ищут власть, способную их спасти. В один и тот же день решают: призвать вновь к власти ушедшего адмирала Саблина, дав ему диктаторские полномочия; уволить Саблина и назначить комиссию с матросом во главе; повиноваться лишь Центрофлоту; упразднить Центрофлот и просить командира «Воли» капитана 1-го ранга Тихменева спасти положение и прочее, и прочее. Все эти постановления, носившие самый категорический характер, отменяли друг друга.

Наконец, 29 апреля неприятельские разъезды появляются в районе Севастополя. В это время команды дредноутов «Воля» и «Свободная Россия» решают: просить капитана 1-го ранга Тихменева и выбранную наскоро делегацию от дредноутов найти адмирала Саблина и просить его как единственного человека, могущего теперь спасти положение, принять единоличное командование флотом. Адмирал, после короткого колебания, соглашается и приказывает кораблям: «Поднять украинский флаг». Дредноуты исполняют приказание сразу, остальные же суда, особенно миноносцы, колеблются. В то же время адмирал Саблин дает телеграмму на Украину и германскому командованию о том, что Черноморский флот украинизировался и просит приостановить наступление на Севастополь. На самом деле только на части кораблей подняли украинские флаги. Более того, почти все миноносцы приняли решение идти в Новороссийск и в полночь вышли в море. Но уверенности в командах кораблей совсем не было в том, что они поступили правильно. И были даже настроения по приходе в Новороссийск, присоединиться к генералу Корнилову. Утром 1 мая миноносцы пришли в Новороссийск.

В Севастополе в это время происходило следующее. Адмирал Саблин узнал, что немцы не приняли парламентеров Черноморского флота и продолжают наступление на Севастополь. Получив такие известия, адмирал приказал всем судам, могущим идти в море, приготовиться к походу. Оставшиеся корабли было приказано контр-адмиралу Остроградскому, по уходе флота, взорвать, для чего еще раньше была сформирована подрывная партия. В это время немцы уже заняли часть Северной стороны и установили полевую артиллерию и пулеметы на Константиновской батарее, против бонов и на Братском кладбище. Едва корабли дали ход, как немцы в упор открыли по ним огонь. В «Свободную Россию» попало несколько снарядов, причинивших небольшие повреждения в надстройках и легко ранивших пять человек. На огонь неприятеля отвечать было запрещено, так как адмирал не хотел дать лишний повод немцам утверждать, что не выполняются требования Брестского договора, на основании чего они юридически могли бы начать операцию по захвату черноморских судов в свою пользу. На всех оставшихся в Севастополе судах был снова поднят украинский флаг и в командование ими вступил контр-адмирал Остроградский, известивший украинское правительство и германское командование о том, что не пожелавшие украинизироваться суда ушли в море.

Немцы не попытались помешать переходу русских судов, несмотря на то, что еще при вступлении в Крым германское командование запретило русским судам выходить из портов и объявило, что отдало распоряжение своим подлодкам топить все выходящие суда. К вечеру 1 мая все боеспособные суда собрались в Новороссийске, который входил в состав Кубанско-Черноморской Советской республики. В самом Новороссийске тогда сосредоточились почти все главные руководители советской власти на Юге, бежавшие из Одессы и всех городов Крыма. В Новороссийске оказались линкоры «Воля», «Свободная Pocсия», вспомоrательный крейсер, 10 эсминцев, 7 миноносцев и 10 сторожевых катеров. Кроме тoгo, в Цемесской бухте Новороссийска нaходилось до 30 пароходов и транспортов.

На общем собрании экипажей кораблей, находящихся в Новороссийске, а затем по настоянию адмирала Саблина на специальном референдуме была подтверждена его единоличная власть как командующего Черноморским флотом. Из всего состава команд численностью около 3000 человек за вручение власти адмиралу подало 2433, против – 237. Остальные или воздержались, или были за него, но с некоторыми поправками. 4 мая в 8 часов утра на кораблях был поднят Андреевский флаг, и адмирал Саблин вступил в командование флотом. С этого момента корабли обеспечивали охрану города. Флот взял на себя несение всех караулов, которые никого не пропускали после полуночи, не исключая даже революционных властей; пароль же сообщался лишь командирам дежурных кораблей, караулам и патрулям. Все самочинные обыски, разбои, кражи и убийства, бывшие до того времени обыденным явлением в Новороссийске, сразу прекратились. Красноармейцы почти совсем исчезли из Новороссийска. Местный большевистский комитет покинул Новороссийск и переехал в Екатеринодар, центр Кубанско-Черноморской республики.

Флот начал приводить себя в порядок и подтягиваться. Были запрещены увольнения на берег до окончания работ и занятий; выработан порядок дня и вновь составлены и проверены все боевые расписания; во время занятий и работ не допускались митинги и собрания. Под председательством адмирала была образована комиссия из старших начальников для выработки и некоторых изменений караульного и морского уставов. Производились артиллерийские и минные учения и все тревоги. Но через неделю по приходе флота в Новороссийск адмирал Саблин получил от немецкого командования телеграмму с требованием вернуть корабли в Севастополь. Командующий ответил: «Черноморский флот, стоящий в Новороссийске и находящийся под моим единоличным командованием, плавает под русским военным флагом. Суда флота мирный договор не нарушали и никогда не принимали участия в борьбе против германских войск на Украине». При этом адмирал Саблин пытался добиться от немцев подтверждения, что они не будут посягать на корабли Черноморского флота. Но никаких ответов на это он не получал.