– Сын, – подхожу к своему мальчику, который уже давно вымахал выше меня ростом и укладываю ладони на широкие плечи, чуть сжимая. – Илюш…

– Как у вас с отцом дела? – игнорирует сказанное мной Илья. И вроде интересуется, но тон холодный, вопрос безэмоциональный.

– Плохо. Он живет в твоих апартаментах в Монте-Карло. Со мной он отказывается поддерживать связь. Я… боюсь, что это все…

Ухмылка. В ответ я получаю ухмылку сына, которая режет по больному. 

После их с Настей отъезда была почти неделя скандалов, ссор, истерик и разборок. В нашей с Сергеем жизни случился ураган под названием “недопонимание”. Он обвинял меня, я обвиняла его, и в итоге… муж, собрав вещи, съехал в квартиру сына, оставив меня в этом пустом и огромном доме одну. В этих звенящих от пустоты стенах и раздражающей до зубного скрежета тишине. И теперь я ненавижу этот дом. Лютой, яростной ненавистью. За то, что там кажется даже стены пропитанны моей глупостью и моим одиночеством.

С того дня, как ушел Сергей, были пережиты тысяча и одна истерика, пока я не начала понимать, где и в какой момент все мы свернули не туда.

– Этого стоило ожидать. Хотя, знаешь, он ведь тебя правда любит, Эмма, – говорит сын, обращаясь ко мне по имени. Так, словно я ему совершенно чужой человек! Что может быть для матери больнее?

– Илья, пожалуйста, послушай меня!

– Услышал, – вздыхает сын, резко перебивая. – Ты привыкла, что все всю жизнь тебя слушают, правда? – опять ухмылка и взгляд через плечо. – Хорошо, – бросает Илья, настойчиво скидывая мои руки с себя.

Дистанция.

С того дня, с того разговора он установил между нами дистанцию. Отгородился так, что, как обычно в таких случаях говорят, и на танке не подъедешь.

–  Ты успокоишься, если женюсь? Оставишь меня в покое, правда… мама?

– Я же это ради тебя, Илья, – пытаюсь оправдаться, подобрать хоть какие-то слова так, чтобы не раскрыть задуманного.

– Ты все всегда делаешь ради! Ради меня, ради Инны, ради отца. Только ты не замечаешь, что разваливаешь все еще больше, – оборачивается сын и сверкает в мою сторону  глазами, похожими на глаза Сергея.

Уж лучше бы кричал, как в вечер приема, чем вот такая холодная и спокойная ярость.

– Замечаю, – складываю руки за спиной, чувствуя себя перед своим сыном нашкодившей школьницей.

Ну да, бес в ребро, пелена перед глазами, маразм старческий – можно назвать мое поведение как угодно. Обидела. Несправедливо обидела девушку и раскаиваюсь. И надеюсь, что, если моя задумка удастся, Илья меня простит. И Настя… надеюсь, ее любовь настолько велика, что она сможет задавить в себе обиды и попытаться снова выстроить их с Ильей историю. С начала. 

– Можешь ликовать. Можешь выбрать абсолютно любую невесту, мне плевать на самом деле. Теперь! – проходит в кухню и наливает виски в бокал, одним махом, не глядя, опрокидывая в себя горячительное. 

– Илья, перестань.

– Что перестань? Не нравится такое слышать, мамуль? Ну, так ты сделала все для того, чтобы уничтожить меня и мою жизнь. Мне плевать, кто она будет: Анжела, Вероника, Марина, Алина, Дарина – пле-вать! Да, мам, мне плевать, с кем я проживу жизнь до конца своих дней. Главное, чтобы ты была счастлива, родная! – улыбка безумца на губах моего ребенка, и он снова опрокидывает в себя виски, морщась и с грохотом приземляя стакан на стол. – Загорская послала меня лесом, отказавшись связать себя на всю жизнь с нашей “семейкой Адамс”. Я ведь даже могу ее понять! Любая нормальная бы сбежала. И надеюсь, твоя избранница будет любить деньги сильнее, чем свои нервные клетки. Знаешь, – продолжает словесно добивать, – она может быть брюнеткой, блондинкой, дочерью богатых инвесторов или партнеров. Все равно. Просто предупреди невестушку, чтобы на «жили они долго и счастливо» не рассчитывала. 

Ужасно слышать такое от своего ребенка. Какого надо достигнуть уровня отчаяния, чтобы махнуть рукой на свое будущее? По-моему, это грань. 

– Я поняла тебя, Илья, – говорю и мнусь в гостиной, не торопясь уходить. Однако:

– Всего хорошего, Эмма Константиновна, – говорит сын и открывает входную дверь, прямо выпроваживая. Без лишних церемоний. Вот так просто выставляя родную мать за дверь. – Увидимся на свадьбе.

– Пока, сынок, – говорю тихо, а у самой глаза щиплет от слез. Не так мы должны были поговорить. Ох, не так…

Надеюсь, однажды я заслужу свое прощение… 

Илья

Смешно. 

Как все странно и смешно. Как иногда жизнь в одно мгновение поднимает тебя и потом так же стремительно приземляет, да еще и побольнее ударив. 

Никогда не думал, что окажусь в такой ситуации. Полюбив, открывшись, в итоге остаюсь ни с чем из-за гордости и упрямства обоих. 

Я стою перед алтарем из белых роз в этом дурацком черном костюме, отглаженном так, что зубы сводит от идеальности. Стою, как истукан, спрятав руки в карманы брюк, и смотрю на море. Безмятежное. Лазурное и яркое. Гипнотизирую взглядом горизонт и абсолютно точно не хочу смотреть на свою будущую жену, которая уже идет в мою сторону. 

Я слышу.

Через легкую мелодию оркестра и шепотки собравшихся на церемонии гостей, которых, кстати говоря, не так уж и много, что удивительно, я слышу ее легкую поступь. Будто девушка, что уготована мне в жены, не идет, а плывет, так мягко и невесомо постукивая каблучками.

Так же легко когда-то шла ко мне Настя. Моя Настя.

А вот кто она? Кто эта незнакомка, что через считаные минуты станет моей законной женой? Анжела? Или еще какая-нибудь из дочерей материных подруг?

Я не знаю. Понятия не имею. Мать мне так и не сказала имени, да и откровенно говоря, мне уже было плевать. Свою личную жизнь я полностью пустил на самотек. 

Дважды в своей жизни я впускал в сердце женщину, и оба раза я ее потерял. Первый – потому что она дрянь, второй – потому что сам мудак. И вместо того, чтобы бороться, я выбрал согласиться на этот “выгодный”, по словам матери, брак. А согласился потому, что жить в любви и согласии с той, с которой хочу я – не получится. 

Два месяца после разговора с Настей прошли, как в тумане. Помню только: работа-работа-работа и ночи. Бессонные, когда ты просто съедаешь себя изнутри воспоминаниями. После расставания ощущение, будто все хорошее, что было в моей жизни, исчезло. Забрали. Все светлые чувства: радость, любовь, счастье – ушли вместе с Загорской. Собственно, так же, как и часть моего сердца.

Ад. Моя жизнь превратилась в кромешный ад, и света в конце тоннеля я вообще не вижу. Мне тогда четко дали понять, что будущего у нас нет. Не  хочет она такого мужа, как я. Не хочет она в родню такую семью, которая будет неизменно презренно смотреть в ее сторону и проклинать за то, что увела сына. И как я, черт возьми, ее понимаю. Однако я был готов бороться, и уверен, мать смирилась бы. А на фирму и бизнес мне было плевать. Но Настя выбрала путь с наименьшими потерями. Действительно, зачем напрягаться?