– Три… четыре…

– Он нас убьет.

– Всегда есть выход, Сестра. Мы его найдем.

Нина медленно приблизилась к Наталье Борисовне, протянула руки… Я не знала, правильно она поступила или нет, но покорно пошла следом. Сестры должны доверять друг другу, всегда действовать сообща. Мне оставалось надеяться, что и в этот раз Нина сумеет найти выход из смертельного тупика.

Веревка резала запястья, камни выскальзывали из-под ног, срываясь, катились по крутому склону, луч фонаря метался между стволами деревьев. Я бы назвала этот подъем самым неприятным происшествием в моей жизни, если бы не полагала, что впереди нас ждут намного более серьезные неприятности. Мы с Сестрой шли впереди, за нами следовал Художник, а сзади плелись волочившие пленников Николай и Наталья Борисовна. Трудно было всем, за исключением разглагольствовавшего непонятно о чем Художника. Он шел, небрежно помахивая фонарем, и донимал нас с Ниной ехидными репликами.

Нелегкий подъем привел к небольшой отвесной скале, отчетливо вырисовывавшейся на фоне неба. Не успела я ее толком разглядеть, как Художник с силой толкнул меня прямо на камни. Я приготовилась к болезненному удару, но вместо этого мне пришлось отчаянно взмахнуть связанными руками в попытке сохранить равновесие. Не знаю, была тут замешена магия или просто сработал хитроумный механизм, но камни скалы расступились, открывая узкий, уводящий в недра земли проход.

– Только после вас, красавицы, – усмехнулся Художник. – Поторапливайтесь. Мне надоело торчать под дождем.

Проход оказался настолько узким, что в нем едва могли разойтись двое, но очень высоким; похоже, это была просто огромная трещина, некогда расколовшая скалу. Несмотря на то что источников света не просматривалось, подземный ход пронизывало тревожное красноватое сияние. Вначале это напомнило мне музей восковых фигур, а потом память перенесла меня на девятнадцать столетий назад, в тот день, когда мы с Сестрой попали в подземное жилище Залмоксиса. Тогда полную темноту покоев бога тоже сменил этот зловещий красный свет…

– Кажется, вы стремились попасть именно сюда, – обратился к пришедшим в себя археологам Художник. – Должен вас огорчить, сокровищницу Децебала давным-давно разграбили, а вот божественный гнев вы на себе испытаете. Точнее, мой гнев, что практически одно и то же.

Я должна была бояться Художника, но страх внушал не он, а это странное, не похожее ни на что место. Каждый шаг давался с огромным трудом, порой мне начинало казаться, что стены прохода сближаются, намереваясь раздавить нас, порой я слышала жуткие неведомые звуки, доносившиеся из глубины земли.

– Не трусь, мы выпутаемся, – шепнула Сестра, но и ее голос звучал не так уверенно, как прежде.

Тоннель привел нас в настоящий подземный дворец – огромные пещеры, стены которых переливались под лучом фонаря. Но поражало не великолепие природы, а извращенная фантазия человека, превратившего пещеры в настоящий музей пыток и казней. Здесь было, наверное, все, что удалось придумать садистам и маньякам за последние две тысячи лет, – жуткие орудия из арсенала инквизиторов, старинные гравюры с изображением массовых казней, увеличенные до огромных размеров фотографии фашистских концлагерей… А еще в пещерах находилось множество восковых фигур, изображавших жертв и палачей, от одного взгляда на которые волосы становились дыбом.

Художнику нравился жуткий музей – на его лице появилась довольная усмешка, он едва ли не с любовью разглядывал чудовищные экспонаты. Теперь я поняла, откуда возникли все эти басни о зверствах Дракулы. Донос отражал сокровенные мысли самого Художника, в нем он рассказывал о том, что хотел, а возможно, и совершал на протяжении множества жизней.

Атмосфера музея здорово действовала на нервы. Я пробыла в пещере всего несколько минут, а мне уже начало казаться, что фигуры движутся и вообще нас занесло не просто в логово маньяка, а в самый настоящий ад.

– У тебя дурной вкус, да и прозвище неподходящее – ты не Художник, а Палач.

– Ах, дорогая моя Роместа, мы бы прекрасно провели время, но я должен торопиться. Посему вас ждет довольно быстрая смерть. Впрочем, мучительная, об этом я позаботился.

Пройдя сквозь анфиладу подземных залов, мы очутились в большой, совершенно круглой пещере. Первое, во что уперся взгляд, было множество небольших ниш, в которых застыли фигуры людей со связанными над головой руками. В первое мгновение я думала, что вижу восковые манекены, но потом с ужасом узнала в них своих друзей – Валерию, Женю, Ирку, Кирилла, Диму с Андреем… Лица у ребят были испуганные и измученные, они ни словом, ни жестом не отреагировали на наше появление, только смотрели на Художника полными ужаса глазами.

– По-моему, недурная композиция. – Злодей втолкнул меня в свободную нишу, привязал руки к толстому стальному кольцу. – Зал погружен в полумрак, но над головой каждого из моих гостей горит факел. Такое освещение выгодно подчеркивает фигуру, привлекая к ней внимание зрителей. Ну как впечатление?

Впечатление было неизгладимым – только теперь я заметила, что возле каждой ниши лежит груда человеческих костей. Должно быть, когда-то это были мои товарищи по несчастью…

– Вы будете стоять друг против друга, Охотницы, и одна будет смотреть, как гибнет другая. Только смотреть, сходя с ума от собственного бессилия. Жаль, что я не смогу насладиться этим зрелищем!

Не теряя время, зомби затолкали в пустовавшие ниши обоих кладоискателей и Сестру. Как и задумал негодяй, мы с Ниной оказались на противоположных концах зала, прекрасно видели друг друга, но действительно не могли ничего сделать. Факелы плакали раскаленными слезами, и порой огненные капли пролетали в опасной близости от голов пленников.

– Скоро вы останетесь наедине с собственными страхами. Вы будете ждать, когда же произойдет нечто ужасное, представлять самые невероятные варианты своей гибели, за это время вы успеете много раз умереть и воскреснуть для нового кошмара. А потом за вами придет Смерть в одном из самых жутких своих обличий…

– Этот монолог хорош для ярмарочного балагана, – усмехнулась я.

– Ты стараешься не терять присутствия духа, Меда? Что ж, похвально. Интересно, надолго ли тебя хватит? Поверь, скоро и ты завизжишь от панического, животного ужаса, станешь молить эти немые стены о пощаде. Прощайте, Охотницы. Странно, но когда-то я любил тебя, Меда.

Художник покинул зал вместе с Натальей Борисовной и Николаем. В подземелье вернулась тишина. Ничего не происходило. Время будто остановилось, страх исподволь, холодным туманом наполнял душу. Художник был прав – ожидание неведомого оказалось страшнее самой жестокой развязки.

– Если мы отсюда выберемся, я больше никогда не буду изображать из себя вампиршу! – нарушила зловещее молчание Валерия. – Я не хочу прикидываться мертвой. Я очень, очень боюсь смерти!

Ей никто не ответил. Не знаю, чем занимались остальные пленники, но я все свои силы направила на то, чтобы избавиться от скрутившей мои руки веревки. Пока безрезультатно – на этот раз Художник уже не играл в поддавки, а потому на славу затянул узел.