— То есть у нас ничего нет. А еще случаи были?

— Ни одного.

— Имеешь в виду — пока ни одного?

— Откуда мне знать? Мы и об этих-то узнали только потому, что кругом стали гайки заворачивать. Больницы сейчас нам о каждом чихе сообщают — лояльность показывают. Все равно случайность — и отчет, и то, что я его заметила в куче других. Нужна помощь Ги Бу Сена.

Канья вздрагивает.

— Джайди умер. Ги Бу Сен теперь не станет помогать.

— Иногда он проявляет интерес к чему-то, кроме своих занятий, а этим его можно увлечь. Ведь ты однажды видела, как Джайди его уговаривал. Вдруг и у тебя получится? — с надеждой в голосе спрашивает Ратана.

— Сомневаюсь.

— Вот, посмотри. — Она перебирает больничные записи. — Тут явные признаки сконструированного вируса. Изменения в ДНК не похожи на естественные. С чего бы пузырчатой рже вдруг самой перейти с растений на животных? Не с чего, да и непросто это. Гляди: различия выделены. Мы как будто видим ее будущее, какой она станет через десять тысяч жизненных циклов. Настоящая головоломка. И очень нехорошая.

— Если ты права, нам всем конец. Надо доложить генералу Праче и дворцу.

— Постой. — Ратана хватает ее за рукав и смотрит умоляюще. — А вдруг я ошибаюсь?

— Не ошибаешься.

— Я не знаю, может ли она перескакивать на людей, и если да, то насколько легко. Спроси Ги Бу Сена — он сможет дать ответ.

— Ладно, попробую, — недовольно соглашается Канья. — А ты пока предупреди госпитали и уличные больницы — пусть отслеживают похожие симптомы, составь им список. Сейчас и без того на всех нажимают, поэтому подозрений из-за лишнего отчета не возникнет — подумают: просто держим их в тонусе. Так хоть что-то новое узнаем.

— Если я права, начнутся бунты.

— Хорошо бы только бунты. — Канья, чувствуя себя немного дурно, идет к двери. — Закончишь тесты, соберешь все данные — отнесу их этому твоему демону. — Ее передергивает. — Пусть посмотрит. Будут тебе доказательства.

— Канья!

Та молча оборачивается.

— Мне очень жаль Джайди. Вы же были близки.

— Он был тигром, — хмуро говорит Канья и оставляет Ратану одну в ее преисподней. Целый комплекс работает над спасением королевства, день и ночь жжет киловатты энергии, а толка — ноль.

Андерсон-сама приходит без предупреждения, садится рядом на барный стул, заказывает себе виски, ей — воду со льдом, не улыбается, даже не смотрит, но девушку все равно переполняет признательность.

Несколько дней она скрывалась в баре, ждала, когда за ней придут белые кители и отправят на переработку в компост. Последнее время Эмико только и делает, что молча терпит, дает умопомрачительные взятки, а теперь, глядя на Райли, понимает: вряд ли отпустит — слишком много в нее вложил.

Но вдруг приходит Андерсон-сама, и ей становится спокойно, как когда-то с Гендо-самой. Она понимает, что ее научили так реагировать, но ничего не может с собой поделать и, улыбаясь, разглядывает освещенные лампой со светляками гайдзинские черты — такие странные среди моря тайских и нескольких японских лиц, осведомленных о ее существовании.

Как уже повелось, не обращая на Эмико внимания, Андерсон-сама идет к Райли, и она понимает: после выступления проведет ночь в безопасном месте, впервые с начала рейдов не будет в страхе ждать белых кителей.

Однако в этот раз Райли является к ней тут же.

— Похоже, ты нашла верный подход. Фаранг хочет выкупить тебя сегодня пораньше.

— А выступление?

— Не нужно, он заплатил.

С большим облегчением Эмико бежит сменить одежду и вскоре уже мчится вниз по ступеням. Райли устроил так, что кители приходят в определенное время, поэтому в Плоенчите ей сейчас спокойно. Тем не менее она осторожничает: до того как все утряслось, прошло три рейда, и не один собственник был избит, прежде чем нашел общий язык с министерством, — но только не Райли, который, похоже, обладает сверхъестественной способностью понимать работу бюрократов и военных и улаживать с ними отношения.

Андерсон ждет на улице в пропахшей табаком и виски рикше. Отросшая за день щетина придает лицу суровый вид. Она кладет голову ему на плечо.

— Я ждала.

— Прости, что так долго. Не все сейчас гладко.

— Я скучала по тебе, — говорит Эмико и, к своему удивлению, понимает, что это правда.

Они не спеша едут по ночным улицам. Мимо сумрачными громадами неторопливо бредут мегадонты, вспыхивают силуэты чеширов, горят свечи, спят целые семьи; рикша проезжает мимо группы белых кителей, но те не обращают внимания — заняты очередной овощной лавкой. Над дорогой мерцают зеленые огоньки газовых фонарей.

Андерсон-сама кивает в сторону патруля.

— У тебя все в порядке? Эти приходят?

— Поначалу было трудно, сейчас уже проще.

Во время первых рейдов царила паника. Кители врывались внезапно, взлетали по лестницам, устраивали облавы на «мам», перекрывали незаконные газовые рожки. Верещали трансвеститы-ледибои, хозяева помещений бросались искать деньги, пытались откупиться, но налетчики взяток не брали, пускали в ход дубинки. Эмико жалась за спины девушек, стояла, как статуя, а кители ходили по бару, выискивали нарушения и грозили бить всех, пока не заплатят. Ни капли снисхождения — лишь ярость от гибели Тигра и большое желание проучить всех, кто когда-то смеялся над министерством.

Эмико едва не обмочилась от ужаса — думала, Канника вот-вот вытолкнет ее вперед, сдаст, не упустит возможности погубить.

Райли же расшаркивался: устроил целый спектакль перед тем, кому регулярно платил. Некоторые — Суттипонг, Аддилек и Тханачай — пристально глядели на Эмико (эти прекрасно знали, что здесь есть пружинщица, даже как-то пробовали ее), думали, стоит ли разоблачать. Каждый исполнял свою роль, а она ждала, когда Канника оборвет фарс, укажет всем на ту, которая служит поводом для щедрых взяток.

От этого воспоминания ее передергивает.

— Сейчас уже проще.

Рикша подъезжает к зданию, где живет Андерсон-сама. Он выходит первым, смотрит, нет ли поблизости кителей, и ведет девушку внутрь. Охранники у дверей старательно отводят глаза. На обратном пути надо дать им на чай, чтобы наверняка не вспомнили. Она им отвратительна, но, пока ведет себя уважительно и платит — не сдадут. Правда, учитывая нынешнюю нервозность белых кителей, денег надо больше — иначе никак.

Лифтерша — выражение лица нарочито бесстрастное — громко называет их примерный вес.

Обнявшись, они входят в покой его квартиры. Эмико, к своему удивлению, счастлива оттого, что Андерсон-сама рад ей, касается ее и хочет касаться снова и снова. Она уже забыла, что значит выглядеть как человек и быть почти уважаемой. В Японии, глядя на нее, люди не испытывали неловкости, а тут она постоянно чувствует себя животным. До чего хорошо знать, что тебя любят — пусть даже ради тела.