После краткосрочного пребывания в Москве в 1945 году Рафаэль Хволес вернулся в Вильнюс, где узнал, что его родители Моше (1888–1942) и Хава-Лея (1896–1942) и три сестры были убиты нацистами; из всей большой семьи спастись удалось только двум сестрам, Софии и Ривке (обе они к настоящему времени ушли из жизни). С тех пор развалины родного города, особенно еврейского квартала, его улочки и дворы стали основным мотивом творчества Р. М. Хволеса. Многое из навсегда утраченного погибло не в годы Холокоста, а впоследствии, в конце 1940-х годов еще сохранившись, пусть и не в первозданном, но виде, позволявшем представить изначальный облик тех или иных зданий и улиц — так, фрагменты здания Вильнюсской Хоральный синагоги были снесены до основания только в 1955 году, до этого здание можно было восстановить! Помня об этом, очевидно, что созданный Р. М. Хволесом в те годы цикл работ «Вильнюсское гетто» является уникальным художественно-историческим и этнографическим документом. От художников не ждут того, что именно их работы позволят потомкам сохранить в памяти те или иные исторические пласты, для этого есть фотографы, с одной стороны, и ученые-историки и этнографы, с другой. Однако в случае Р. М. Хволеса уникальна именно его роль художника-летописца, сохранившего для будущего то прошлое, о котором практически некому даже рассказать: литовцы оплакивают другие потери, а евреев, помнивших, как выглядели населенные их предками улицы и дворы в центре Вильнюса, почти не осталось.

В Советской Литве отношение к Р. М. Хволесу было двойственным, что отражало отношение властей к евреям в целом: с одной стороны, в 1951 году он был принят в Союз художников СССР, его включили в состав творческих групп, посетивших Грузию и Латвию. С другой стороны, его работы на еврейские темы никогда не экспонировались, а поскольку других у него почти не было, то и выставок у него за все четырнадцать послевоенных лет, которые он прожил в Вильнюсе, не было ни одной. 24 августа 2004 года на доме по адресу ул. Тилто, дом № 13, где с 1945 по 1956 год проживал Р. М. Хволес и где в 1951 году родился его младший сын Милий, в честь художника была установлена мемориальная доска, однако непосредственно в те годы творчеством Р. М. Хволеса в Вильнюсе, кроме отдельных ценителей, никто не интересовался. Власти были готовы дать художникам еврейского происхождения возможность вести активную выставочную и педагогическую деятельность при условии, что те станут воспевать праздничные будни социалистического строительства, — тем же, кто вождям революции и продолжателям их дела предпочитал развалины синагог и работы на библейские темы, советское государство ничего предложить не могло и не хотело.

В 1957 году было принято решение о том, что уроженцы и обладатели гражданства Польши, жившие в СССР, смогут вернуться на родину. Несколько десятков тысяч человек воспользовались этой возможностью, в том числе сестры Р. М. Хволеса, Ривка и София, почти сразу направившиеся из Польши в Израиль. Сам Р. М. Хволес колебался, но в 1959 году, не видя никаких перспектив для еврейской культуры в СССР, все же решил уехать — сестры его к тому времени Варшаву уже покинули, из всей когда-то большой семьи он оказывался в новой стране (а Польская народная республика Владислава Гомулки мало напоминала межвоенную Польшу Пилсудского — Мосцицкого) один. Третий раз начиная жизнь в значительной мере заново, Р. М. Хволес едва ли мог знать, что и эта эмиграция для него не последняя, что через десять лет придется подыматься в путь вновь.

Ил. 93. Рафаэль Хволес. Натюрморт со свечой и книгой. 1976 г. Частное собрание

До 1967 года творческая судьба Р. М. Хволеса в Польше складывалась намного более благополучно, чем это было в СССР: за восемь лет в разных городах Польши прошло более десяти его персональных выставок! Он продолжал писать картины и акварели, рисовал афиши для театра и кино, иллюстрировал еврейские книги, а также создал цикл монотипий «Библейские мотивы» (в этой технике — оттиск на бумаге с изображения, написанного краской на гладкой поверхности стекла — он много работал начиная с 1958 года). В 1964 году Р. М. Хволес был избран председателем комиссии по культуре Общественно-культурного общества евреев Польши. Более того: при поддержке Американского еврейского объединенного распределительного комитета (известного по третьему слову своего названия как «Джойнт») Р. М. Хволес побывал в Испании и Марокко, где, в частности, создал ряд зарисовок синагог и их прихожан. Однако в конце 1960-х годов, как вследствие разрыва дипломатических отношений между СССР и ее саттелитами, включая Польшу, и Израилем после Шестидневной войны, так и в связи с антиправительственными волнениями в самой Польше, в стране произошло существенное сокращение плюралистических свобод в сфере культуры в целом и в отношении культуры еврейской в особенности. Польша стала все больше походить в этой сфере на Советский Союз, и это вынуждало еврейских интеллектуалов задумываться о новой эмиграции. В 1969 году семья Р. М. Хволеса приняла решение покинуть Польшу.

Тридцать три последних года своей жизни выдающийся художник фактически жил на две страны. Основным местом его жительства и работы была Франция, но спустя четверть века после окончания Второй мировой войны и Холокоста почти никого из нескольких сотен работавших когда-то на Монпарнасе художников еврейского происхождения уже не было в живых: ни Жюля Паскина, ни Хаима Сутина, ни Моисея Кислинга, ни Мане-Каца, ни Михаила Кикоина... Р. М. Хволес был еврейским художником в городе, культурные институции которого поставили во главу угла ценности вненационального космополитизма, а еврейское искусство воспринималось как сугубо удел прошлого. В 1972, 1976 и 1981 годах Р. М. Хволесу удалось провести в Париже персональные выставки — все они проходили исключительно в еврейских общинно-культурных центрах, что масштабу художественного дарования этого мастера никак не соответствовало. Однако ни один из французских музеев современного искусства за треть века жизни Р. М. Хволеса в этой стране не распахнул свои двери для его живописи. В качестве еврейского художника Франции вполне хватало одного Марка Шагала. Во Франции не было государственного антисемитизма, но у местных музеев и галерей была совершенно другая повестка дня, в которую экспрессионистская живопись певца «литовского Иерусалима» не вписывалась совсем. Р. М. Хволес рисовал, конечно, и Францию, и другие посещенные им страны, как до этого он рисовал Польшу, но тема уничтоженного духовного и материального мира «литовского Иерусалима» и восточноевропейского еврейства в целом оставалась остовом и каркасом всего его творчества.

Ил. 94. Рафаэль Хволес. На молитву. 1975 г. Частное собрание

Свою среду Р. М. Хволес в значительной степени нашел среди деятелей идишской культуры в Израиле, где в 1986 и 1987 годах прошли его последние прижизненные персональные выставки. Они тоже проходили не в художественных музеях, а в иерусалимском Центре Катастрофы и героизма Яд ва’Шем и в Музее борцов гетто — в Израиле тоже не оценили Р. М. Хволеса-живописца, но хотя бы признали его заслуги как летописца своего жестокого времени. В середине 1990-х годов Р. М. Хволес был удостоен в Израиле двух премий: имени Ицика Мангера и имени Шолом-Алейхема, обычно присуждаемых не художникам, а литераторам и ученым, пишущим на языке идиш. В Центре им. Шолом-Алейхема в Тель-Авиве был установлен большой витраж «Памятная молитва», выполненный по проекту Р. М. Хволеса. Показательно, что статью для небольшого каталога выставки, выпущенного Яд ва’Шем, написал участник группы Junge Vilne идишский поэт и прозаик Авром Суцкевер (1913–2010) — живший в Израиле одногодка Р. М. Хволеса, мать и жена которого также были убиты в Вильнюсе нацистами.