глубоко психологическим комментарием — вот, например, некая женщина убила своего мужа, которого пылко любила всю жизнь… А почему? Потому что тот испытывал тайное влечение к ее дочери от первого брака, и жена случайно дозналась об этом… Греческая трагедия на местной почве, шекспировские страсти, возвышенные герои, поучительный финал… Главное — это будет программа, в которой она будет полновластной хозяйкой. Она станет самолично отбирать сюжеты и по своему вкусу писать текст. В ее программе прозвучит проповедь добра и справедливости…

По дороге в «Пушкинский», где должно было состояться вручение ежегодной телепремии, Настя бегло просматривала газеты, выискивая в них свое имя. Она хотела найти заметку, развенчивавшую ее связь с Земцевым: что-то в таком духе, мол, слухи о романе премьера и телезвезды оказались ложными, что видно из непримиримой позиции, которую занимает Плотникова по вопросам пенсионной реформы, как принципиальный журналист и честный человек…

В итоге ей удалось отыскать одно-единственное упоминание о себе: «Реформа правительства выглядит настолько глупой и непродуманной, что даже старинная любовница Земцева открыто критикует своего покровителя». И все, точка!

— Идиоты, — сердито выругалась Настя, отшвырнув газету. — Этим писакам надо делать лоботомию по медицинским показаниям…

Машина медленно тащилась к кинотеатру, паралитич-но дергаясь в пробке. Церемония, слизанная с заокеанского «Оскара», предусматривала проход звезд по ковровой дорожке, овации толпы, вспышки фоторепортеров и прочие прелести всенародного обожания.

Едва Настя появилась из наемного лимузина (вышколенный шофер предупредительно распахнул дверцу), как к ней подлетели какие-то сумасшедшие девицы с автографами.

— Плотникова! — завизжали они. — Анастасия!

— Это она! — пронеслось по толпе. — Плотникова! Она идет! Красивая какая… Как ангел!

Отделавшись от поклонниц, Настя проскользнула к дверям, рассылая в воздух ослепительные улыбки.

Фойе бурлило телевизионным и около того народом, взрывалось приветственными возгласами, прошивалось навылет свирепыми взглядами соперников. В сущности, Настя ничего особенного не ждала от сегодняшней церемонии, она знала, что звание лучшей ведущей достанется молоденькой Пурбель, которую старательно раскручивает второй канал, но посетить тусовку ей было полезно: где еще можно встретить столько телевизионного народа, поговорить, обменяться телефонами — глядишь, и предложение о работе воспоследует, хорошо бы на федеральную вторую кнопку вместо этой глупышки Пурбель, пластмассовой куклы с оловянным взглядом.

Она скользила в толпе, оглядываясь в поисках нужных людей, — и внезапно нос к носу столкнулась с Земцевым! После вчерашнего эфира Настя предпочла бы не встречаться с ним…

— А, Анастасия Андреевна! — улыбчиво расплылся премьер, протягивая руку (вокруг бурно защелкали фотоаппараты). — Здорово ты вчера по мне проехалась… Я уже решил, что ваш канал меня разлюбил!

— Скорее это я вас разлюбила, Михаил Борисович, — вынужденно улыбнулась Настя, щурясь от ярких вспышек.

— С чего это вдруг, ангел мой? За что такая немилость?

— Из-за бедных пенсионеров, которых вы лишаете куска хлеба! — заявила Настя, нарочно стараясь говорить громко и отчетливо.

— Это не я лично, — рассмеялся Земцев, оправдываясь, — это государство в моем лице…

— Ну, тогда это не я вас ругала в эфире, в моем лице вас бранила независимая пресса, — ответно рассмеялась девушка, увертываясь от целящих в нее объективов.

Встреча с Земцевым спутала ей все карты. Теперь светские хроникеры не преминут заявить, что милые бранятся — только тешатся, а критика премьера, звучавшая вчера в программе Плотниковой, — это лишь небольшая любовная размолвка, вынесенная на авансцену теленовостей!

Итак, планы были разрушены, и Насте оставалось лишь извлечь выгоду из своего неприятного положения. Поэтому, когда Земцев, все так же радостно улыбаясь, спросил: «Как поживаешь?» — она, понизив голос, ответила с серьезной честностью:

— Плохо, Миша… Я хочу уйти от мужа, а он грозится забрать у меня дочь… Если я уйду, то останусь без всего — без работы и без Алины. Голая и босая!

Она чуть не расплакалась. Земцев ласково тронул ее руку.

— Ладно, не грусти, Настя, все образуется… Скоро встретимся в президентском эфире. Может, я что-нибудь придумаю к тому времени…

Но, судя по своему холеному виду, вальяжный Земцев отнюдь не собирался ради своей приятельницы бросаться на амбразуру…

Они разбежались в разные стороны, сияя заученными улыбками.

Настина улыбка была еще и вымученной — слова премьера давали ей надежду, но надежду жидкую, призрачную, ненадежную…

В зале Плотникова заняла место ближе к выходу, чтобы иметь возможность незаметно удалиться. И едва Ирочка Ларионова, узколобая глупышка со смазливым личиком, вихляясь на каблуках, выползла на сцену для получения триумфальной статуэтки, Настя возмущенно вскочила со стула.

— Идея детских новостей пришла мне в голову совершенно неожиданно… — Ларионова заученно скалилась фарфоровой улыбкой, пока Настя пробиралась к выходу. — И хотя скептики утверждали, что после моего шоу о людях, переживших экстремальные события, эта идея выглядит мелкой, однако ее успех превзошел все ожидания! Потому что мы должны воспитывать наше подрастающее поколение, прививать ему вечные нравственные идеалы. Ради этого стоит работать и жить! Спасибо руководству первого канала, а особенно его главному продюсеру Араму Варамо-вичу Гагузяну, за поддержку и веру в меня!

Настя в бешенстве выскользнула из зала, глотая слезы обиды. Это был удар под дых. Ее идею бесстыдно украли, а она вынуждена терпеть и улыбаться, молчать и собираться с духом. «Мысли и чувства». Но у нее лично не осталось никаких чувств, один разум. Этот разум загнанно искал выхода из ситуации — и не находил.

Наружно в семье все оставалось по-прежнему — работа, дом, молчаливое противостояние. Но жизнь Насти точно замерла в неустойчивом равновесии, раздумывая, в какую сторону качнуться, и в Настиной воле было подтолкнуть ее в ту или иную сторону…

Как-то по старой памяти девушка заглянула в монтажную, надеясь повидаться с Валерой. Инженер просиял при виде залетной гостьи.

— А, Настюха! — воскликнул он, но сразу же поправил себя: — Анастасия Андреевна, простите…

— На «вы», да еще по имени-отчеству… Неужели я так древне выгляжу? — упрекнула Настя своего старинного поклонника.

— Ты выглядишь, как всегда, на миллион «бакинских»! — вздохнул Валера. — И мне еще больше, чем раньше, хочется с тобой переспать.

— Вот как! — кокетливо усмехнулась Настя. — Ну, еще не вечер, Валера, какие наши годы…

— Ага! — Инженер испуганно оглянулся в поисках нечаянных свидетелей разговора — впрочем, их не было.

— Тебе что, Земцева для полного счастья не хватает?

— Болван! — возмущенно фыркнула Настя. — Сплетни дурацкие слушаешь… Нет, представь, а вот если бы действительно… Если бы я вдруг оказалась свободной. Конечно, гипотетически… В предположительном смысле… То мы могли бы с тобой…

Валера внезапно перебил ее, испуганно блеснув стеклами очков:

— Ты что, Настюха, крейзанулась? Хочешь, чтобы мне яйца из-за тебя оторвали? Легкий пересып — это одно, а то, что ты мне предлагаешь…

— Я ничего