После такого предложения я поняла, что на стадии гнева я задержусь действительно надолго.

— Вы сейчас… серьезно? — с подозрением осведомилась я, все еще надеясь, что адекватность хотя бы самую малость свойственна этому кахэ. — Меня в любой момент может поглотить излишне деятельная шизофрения, но вы мне предлагаете дать ей волю? Учитывая, что она может сожрать меня в любой момент? Да пошли вы…

У меня был очень подробный адрес места, куда многонеуважаемому лично мной Динесу Миладу следует пойти, а дальше следовали еще и указания, что именно ему предстоит там проделать посредством многих предметов и разумных существ.

— Что же, кажется, это можно считать отказом от какого бы то ни было сотрудничества, — подвел итог мой дедушка. — Раз Лэйси приняла такое решение, я ее поддержу.

Я посмотрела на эльфа в упор, надеясь, что он сам поймет, какие мысли в моей голове имеются по поводу этой его «поддержки». Она была бы куда уместней в тот момент, когда я училась в школе.

Хотя… Тут в моей голове появились довольно странные мысли, которые можно было назвать «чужими». К примеру, что да, милый дедушка сильно запоздал со своим выходом на сцену, но при этом он все-таки тот, кто стоит за моей карьерой, а еще у него можно попытаться отжать весомую сумму денег в счет причиненного морального ущерба. Учитывая, насколько Анейрин э Аранрод богат, компенсация может обеспечить меня до конца жизни. А в свете того, насколько эта жизнь может оказаться скоротечна…

— Рада, ларо Анейрин, что вы разделяете мое мнение, — уже куда более спокойно, чем минуту назад произнесла я, и с содроганием поняла, насколько сильно эти слова должны подходить той другой, которая зародилась в моем сознании, а теперь решила вдруг, что именно она тут главная.

То есть, чтобы уцелеть, снова нужно начать орать, швыряться вещами и вести себя так, словно я сбежала из колонии для несовершеннолетних?

Стоп, а я именно так себя вела?

«Да».

Вот это «да» я услышала совершенно ясно, четко. Оно теперь со мной еще и разговаривает? Неужели все настолько плохо? Наверное… Пусть я и вела себя глупо и отчасти неуместно, но это была я! Настоящая я! Такая, какой я родилась на свет! Даже если субличность более полезна для общества, чем я, даже если она талантливей и умней — это всего лишь ментальная болезнь.

— Ларэ Уиллер, вы все еще с нами? — тут же забеспокоился кахэ, глядя на меня так пристально, будто на мне начали проступать слова пророчества о конце света.

Он ту, вторую, чует, что ли?

— Все еще я. Все еще с вами, — зло процедила я, мечтая, чтобы Милад вот сейчас взял — и сдох. Желательно в страшных муках.

Как ни странно, несмотря на то, что я в этот момент наверняка походила на злобного хорька, южанин довольно разулыбался, словно ему сообщили о получении награды за актерское мастерство и ордена за заслуги перед отечеством разом. Странный тип.

К Мику я вернулась настолько разбитая, несчастная, что просто проигнорировала его возмущенные вопли по поводу того, что меня довез Милад. По-хорошему, стоило бы устроить агенту хорошую трепку: ему стоило напомнить, кто на кого работает, и закрыл… свой поганый рот! Но сил на полноценную войну мне не хватало, а размениваться на что-то, не настолько масштабное, желания не было.

Но, кажется, если выживу каким-то чудом, придется сменить агента. Буду с Миком просто дружить, как и со всеми его женами дружу сейчас. Вообще, самая кошмарная идея — относиться слишком тепло к обслуживающему персоналу: в результате они берут на себя слишком много. Я, конечно, знаменитость второго эшелона, но уже достаточно значима, чтобы быть главной! Хотя бы для собственного агента.

На кровать я смотрела как на самого страшного своего врага. Если засну, хотя бы задремлю на полчаса — другая непременно захватит мое тело и пойдет куролесить, как делала уже не раз до этого. Чертова бесстыжая тварь! Соскучившиеся кошки вились вокруг меня, притирались к ногам, запрыгивали при каждом удобном случае на руки и на плечи. Все это успокаивало, но все равно настроение не поднималось выше отметки «относительно паршиво».

К утру почти весь запас кофе в доме Мика был мной выпит, а все фильмы ужасов, до которых только удалось добраться посреди ночи, просмотрены. Голова кружилась, желудок мучила изжога, руки дрожали как у пропойцы. Когда пошла умываться, из зеркала на меня посмотрел оживший мертвец. Глаза запали, губы потрескались, лицо какого-то землистого цвета. Красотка. Ладно, если верить дорогому остроухому дедушке, моя физиономия может быть какой угодно, стоит только войти в роль. Но если начать входить в роль — другая я получит дополнительные очки, а, значит, ее шансы победить вырастут еще немного. Или сильно вырастут.

Но как мне тогда вообще работать? Я же актриса!

— Умру от голода под мостом, — предрекла я себе вполне закономерную участь. — Или выйду замуж как мать. А потом еще раз. А потом еще раз. И буду до конца жизни так несчастна, что лучше бы умереть под мостом.

«Ты просто бесполезное и бессмысленное существо, Лэйси Уиллер. Глупая, истеричная и бесталанная. Ты никому не нужна, даже самой себе. Исчезни — никто не заметит».

Видимо, мои отношения с альтер эго теперь перешли на новый уровень: я начала ее слышать так же, как она, наверное, всегда слышала меня все эти годы.

— Ну-ну, дрянь, — криво усмехнулась я, глядя прямо в глаза своему отражению, — тебе стоит быть более изобретательной, если хочешь победить. Этот бред сопливую малолетку до слез не доведет. И вообще… Пошла ты…

В последнее время мне приходилось много, очень много сквернословить.

— Кого ты там так кроешь? — окликнул меня из-за закрытой двери Мик.

Вломился-таки в комнату. Плохой признак, значит, практически гарантированно попытается на завтрак употребить мой мозг, вместо того, чем нас решила накормить хлебосольная Гайда. По крайней мере, говорил Мик таким тоном, словно собирался подать на меня в суд.

— Тебя! Достал! До печенок и прочего моего ливера! — рявкнула я и принялась чистить зубы.

Агент что-то пробормотал в ответ, но расслышать не удалось. Значит, ничего важного.

За завтраком Мик начал прежнюю песню о том, что я должна вести себя как примерная хорошая девочка, не появляться на улице с неправильными мальчиками и слушать агента как родную мать. Все это орк вещал с очевидным чувством собственного превосходства и… как будто имел полное право говорить со мной таким возмутительным образом.

Я слушала терпеливо минут десять, а потом подорвалась на ноги и расколотила об стол опустевшую тарелку.

На следующий праздник стоит подарить Гайде в качестве извинений новый набор столовой посуды. Сама орчанка наблюдала за уничтожением своего имущества с безопасного расстояния и вмешиваться не спешила. Возможно, она даже считала, будто у меня есть причины для вспышки ярости.

— С чего ты решил, будто имеешь право мне указывать?! — прорычала я, сжимая в руке вилку. — Ты мой агент! Агент! Не мать, не отец, не дед! Это я говорю тебе, что делать! Не наоборот!