— Стёпа, сегодня мы вместе, и нам хорошо. Что будет завтра, мы не знаем. Делай то, что велит тебе сердце, знай, что твоя жена и дети всегда будут с тобой, где бы ты ни был, и никогда, слышишь, никогда и никто не сможет нас разлучить.

Резкий милицейский свисток оборвал мысли Степана. Из переулка, к которому он приближался, выскочили несколько человек и бросились в разные стороны, смешиваясь с толпой. Следом выбежал молодой милиционер без фуражки, с пистолетом в руках. Он растерянно остановился, не зная, что делать. Степан, оценив ситуацию, продолжал спокойно идти, видя, как навстречу, в толпе прохожих, скорым шагом приближается плотного сложения мужчина в надвинутой на самые глаза кепке. Это был один из тех, кто выбежал из переулка. Он сразу заметил малиновую фуражку Макушева и стал перемещаться в сторону, ближе к домам. Макушев, не меняя направления, шёл навстречу, уверенный в том, что сможет преодолеть четыре-пять метров тротуара одним броском, в последний момент. Они быстро сближались, оба делая вид, что не замечают друг друга. Милиционер тем временем выстрелил в воздух и кинулся в другую сторону, преследуя кого-то из убегавших. Этот выстрел сломал план Макушева. Толпа пешеходов мгновенно смешалась, все кинулись бежать. На мгновение потеряв из поля зрения бандита, Степан не заметил его действий. Приостановившись, искал его в разбегающейся толпе и никак не ожидал увидеть близко. Так близко, что среагировать на удар он уже не мог успеть. В последний момент он с удивлением, будто в замедленном кино, увидел, как незнакомец, проходя очень медленно мимо, естественным при ходьбе движением руки, в которой сверкнуло остро отточенное жало финского ножа, наносит ему удар в живот. Рука с ножом уже вот-вот коснётся шинели. Он видит, что нож войдёт как раз между ремнём и пуговицей. В эти сантиметры между телом и острием ножа Степан успевает подставить тыльной стороной свою ладонь. Острая боль, обжигая, ударила по руке и телу, всё мгновенно ускорилось. Он увидел быстро удаляющуюся квадратную спину бегущего и осторожно отвёл пронзённую ножом руку от тела. Сквозь прорезь в шинели выступила кровь, но сильной боли в месте ранения он не почувствовал. Не обращая внимания на руку, Степан кинулся за убегавшим, сильно ударил его кулаком в затылок. Сделав несколько шагов по инерции, мужчина, выронив нож, звякнувший по булыжнику, упал ничком. Когда Макушев перевернул его, он увидел стекленеющий взгляд крупных серых глаз, из носа и ушей сочилась кровь. Опустевшая было улица вновь стала наполняться народом. Толпа молча окружила Макушева и лежавшего без движения человека.

Макушев стоял, прислонившись к стене дома, зажимая рану на животе кровоточащей рукой. Вскоре подоспела милиция, и остаток дня Степан провёл сначала в больнице, а потом, когда врач, осмотрев рану, сказал, что, на счастье, рана неглубокая и опасности для жизни не представляет, он несколько раз был допрошен в Московском уголовном розыске. Уже поздним вечером вместе с милицейским лейтенантом, так неожиданно нарушившим планы Степана, они вышли покурить на улицу.

— Ну, капитан, и силушка у тебя. Одним ударом наповал такого здорового мужика завалил, — присев на лавочку, сказал лейтенант, глядя мальчишески восхищёнными глазами на Степана. — Жалко, конечно, допросить некого, не смог я догнать никого, случайно всё получилось, сам не ожидал.

— Да я тоже не ожидал, так вышло, — проговорил Степан, поглаживая забинтованную правую ладонь.

— Меня Володей зовут, — протянул руку лейтенант.

— Степан. — Отвечая, Макушев осторожно пожал своей лапищей руку милиционера.

— Я так понял, что ты в командировке и в гостиницу ещё не устроился?

— Не успел, — подтвердил Степан.

— Вот и ладно, если не возражаешь, у меня остановись. Я тебя с родителями познакомлю. Пошли, здесь рядом на Арбате.

— Не совсем, конечно, удобно, но отказываться не буду, — согласился Степан, и они двинулись по ночным улицам столицы, так своеобразно встретившей Макушева.

— Неспокойно в Москве. Грабят и убивают почти каждый день. Квартиры чистят и склады, людей за три рубля режут, — сокрушённо говорил Володя.

— Да? А мне казалось, в столице полный порядок. Это ж Москва, здесь же вся власть.

— Именно Москва, многомиллионный город, в котором затеряться проще простого, а найти преступника очень сложно. Со всей страны народ в Москву стекается, кто работать, кто учиться, ну а кто… Видел, у твоего крестника паспорт ростовский. «Гастролёры», приедут, несколько крупных разбоев — и ищи-свищи их. Эти случайно на меня нарвались, а ведь успели уже дверь в профессорскую квартиру открыть и средь бела дня хорошо почистить её. — Володя свернул в арку, и они оказались в небольшом дворике трёхэтажного старого дома. — Вот и пришли. Видишь, окна светятся, мои не спят. Вот так каждый раз, пока не вернусь, ждут, не ложатся спать родители. Ты не обращай внимания, опекают меня как малого, — мягко улыбнувшись, сказал Владимир.

Они поднялись на второй этаж чистенького подъезда с широкими лестничными пролётами и деревянными резными перилами и остановились у высоких красивых входных дверей. Владимир коротко позвонил, и сразу за дверями послышался звук открывающегося замка. Мама Владимира на пороге строго взглянула на сына, но, увидев Макушева, улыбнулась и всплеснула руками:

— Боженьки мои, Владимир, откуда такой богатырь в Москве?

— Из Сибири, мама, знакомься — это Степан.

— Макушев, — смутившись, машинально протянул руку, да так и остановился, не успев произнести ни слова.

Перед ним стояла его Мария, такая же статная, высокая, только состарившаяся, глаза и губы стали более выразительны, а седина в аккуратно убранных волосах подчёркивала возраст. Зато мать Владимира, увидев протянутую лапищу Степана, да еще в бинтах, больше похожую на забинтованную лопату, осторожно прикоснувшись к ней рукой, спросила:

— Что с рукой? Так, проходите, раздевайтесь, сейчас всё посмотрим.

— Да нет, мам, всё в порядке, в нашей больнице смотрели, — раздеваясь, сказал Владимир. — Проходи, Степан. Мам, покормишь нас?

— Проходите, проходите в гостиную, там отец ждёт, я принесу покушать.

В гостиной, в кресле у небольшого столика, на котором стояла пишущая машинка, закутавшись в шерстяной тёмно-зелёный плед, сидел пожилой мужчина. Он приветливо кивнул вошедшим:

— Добрый вечер, молодые люди. — Внимательно вглядываясь в лицо Макушева, надел очки и сказал: — Однако мы незнакомы. Пётр Петрович Арефьев, отец этого юного сыщика.

Макушев понял, что тот не может встать с кресла, и, подойдя, протянул руку для рукопожатия.

— Очень приятно, Макушев Степан, — представился он, осторожно сжимая ладонь Арефьева.

— Какими судьбами в Москве? Наверняка дела служебные и совершенно секретные, не очень разбираюсь в званиях, но…

— Капитан, — подсказал Владимир, усаживая Степана за обеденный стол. — Прибыл в Москву в командировку, а тут такой случай… — Владимир коротко рассказал о случившемся внимательно слушавшему отцу.