— Опять обо мне беспокоитесь? — спросил недоверчиво.

— Да.

— Я ведь могу счесть это оскорблением.

Она начала разворот, но в последний момент вернулась в исходное положение. Вдохнула и почти спокойно спросила:

— Почему?

— Я мужчина, а вы даете понять, что я не в состоянии разобраться со своими проблемами. Она молчала долго, сжимая и разжимая кулак.

— Мое беспокойство не имеет отношения к моей вере в вашу силу или ваши способности, — сказала взяв под контроль эмоции. — Оно объясняется тем, что я считаю вас своим другом. Волнение идет в комплекте, так уж я устроена. Спишите и это на мою иномирную природу.

— Я подумаю над вашими словами, Элена.

Она не видела его улыбку. А увидь, наверное, обрадовалась бы. В ней было тепло и немножко раскаяния.

— Благодарю вас, Бриан, — выдохнула. — Еще Фергюс сознался в убийстве. За это он тоже должен ответить.

— Кто жертва?

— Актриса театра.

— Итак, похищение, убийство. Заговор он, случайно, не готовил?

— Знаете, — ответила с нервным смешком, — когда я сказала, что он нарушает королевский закон, Фергюс рассмеялся. Мне кажется, его величеству это не понравится.

А еще они называли тебя червяком. Земляным червяком! Улыбнулась, вспоминая сцену из "Маугли".

— И вы совершенно правы, Элена. Что-то еще?

— У меня есть просьба, — сказала помедлив.

— Говорите?

Попросит помощь? Защиту? Если так, она их получит.

— Мне нужно увидеть Фергюса. Сейчас.

— Зачем?

Неподдельное изумление в голосе.

— Эту партию я выиграла, и мне нужно подтверждение.

Затылок с неровным пробором, белая шея, ворот туники, явно большой и очевидно мужской. И огонь. Яркое неугасимое пламя, способное обогреть или уничтожить.

— Я с удовольствием выполню вашу просьбу, Элена.

— Спасибо, — произнесла, наконец поворачиваясь к нему.

— Не за что, — улыбнулся почти мило. — Мне будет любопытно посмотреть на вас в гневе.

Лаборатория у Бриана оказалась более изысканной. Он любил комфорт и красивые вещи: колбы и реторты тонкого стекла, блестящие медные сосуды со сложной гравировкой, гобелены, показывающие движение небесных светил. Книги в тяжелых переплетах. Резная мебель из дерева, несомненно, дорогих пород. Здесь он поместил в нее Искру. Забавно, что когда-то эта мысль вызывала приступы гнева. Всё течет, всё меняется.

Фергюс лежал на здоровенной каменной глыбе, подозрительно смахивающей на алтарь. Хотя, учитывая эксперименты с горючими веществами, такое рабочее место вполне оправдано. Интересно, почему у Рина по-другому? Ну, здравствуй, сволочь. Давно не виделись.

Во сне он выглядел почти нормальным. Красивым. Вот только бурые пятна на уже не белой рубашке портили все впечатление. Лена запоминала его лицо. Беспомощное. Хорошо бы испуганное, но так тоже сойдет. Свободно дышала, позволяя излиться ярости. Бриан с удивлением смотрел, как ее переполняют эмоции такой силы, что, казалось, воздух вокруг становится красным. А она продолжала вычерпывать их, выпуская, как дурную кровь. С каждым выдохом, каждым ударом сердца.

— Дайте, пожалуйста, нож, — попросила не оборачиваясь.

Бриан молча взял со стеллажа клинок, вложил в протянутую руку. Не глядя и не колеблясь, Лена полоснула себя по ладони и прижала лезвие к ране.

— Я, Елена, дочь Андрея отдаю на суд высших Фергюса, сына Томаса. Железом и кровью взываю к Великой Матери, пусть сделает она семя его пустым. Железом и кровью прошу Госпожу Ворон лишить его покровительства в бою. Железом и кровью заклинаю Весеннюю Деву обойти его милостью в делах сердечных. Железом и кровью молю Темную Жницу, чтобы забрав его, стерла память о нем. Мать, Дева, Госпожа, Жница, я, Елена, покорна вашей воле!

Окровавленный клинок вспыхнул. Бриан ошеломленно смотрел, как на ладони девушки раскрывается огненный цветок. Когда знакомое фиолетовое пламя догорело, Лена ошалело осмотрела чистое лезвие, совершенно невредимую руку и тихо выдохнула:

— Охренеть!

— Судя по реакции, вы не рассчитывали на такой результат.

Бриан очень медленно подошел к Лене, заглянул в глаза, взял за руку, проверил пульс и внимательно изучил ладонь.

— Скажите, Элена, — произнес нарочито спокойно, — что делает наш дорогой Рин, когда вы подвергаете свою жизнь смертельной опасности?

— Хватается за голову и рассказывает, почему так не стоило делать, — виновато улыбнулась.

— Вы соображаете, что творите?! — прижал пальцы к вискам. — Наказать могли вас!

И Рин никогда бы с ним больше не заговорил. И он сам. Сам! Дал ей нож. И можно сколько угодно твердить, что был уверен: она всего лишь отомстит обидчику. Порезы, ерунда, он бы залечил в два счета. Никогда больше не давать ей ничего, не узнав предварительно зачем.

— Честно? — Лене стало его жаль. — Думала, не сработает. У меня же нет магических способностей. А злость нужно было куда-то направить.

Успокоился он быстро. Собственно эта эмоциональная вспышка оказалась даже интереснее фиолетового огня. Обалдевшего Бриана она видела в первый раз. Даст Великая не в последний. Больно уж забавное зрелище.

— Жрицам не нужна магия, — сказал наставительно. — Они обращаются напрямую к богиням. И, да, обычно попытка наложить проклятье на крови и железе заканчивается неприятным порезом.

— Вот видите! — Лена протянула клинок. — Спасибо, Бриан, и извините, что заставила поволноваться.

— Нет уж, оставьте себе, — магистр предостерегающе поднял руки, — и не позволяйте никому к нему прикасаться.

А вот это было странно. Он, похоже, серьезно опасается этой железяки.

— Хорошо, — протянула задумчиво. — Это ведь из-за Искры, правда?

Она не понимает. Действительно, не понимает.

— Искра здесь ни при чем, Элена, — он смотрел предельно серьезно. — Это вы.

Лена сделала круг почета по лаборатории, вспомнив все известные ругательства обоих миров. Бриан с интересом наблюдал за ней, запоминая незнакомые слова.

— В первый раз вижу, чтобы кто-то так расстраивался из-за божественной милости.

Она резко затормозила, чуть не налетев на стол.

— Я, — бросила быстрый взгляд в потолок, — благодарю богинь за внимание к просьбе своей недостойной дочери. Елки-палки, да что ж сегодня за день такой! Скажите, Бриан, а кто, кроме жриц, может знать о природе их способностей?

— Спросите учителя Гелена, — Бриан внимательно изучал свежепроклятого Фергюса. — Он когда-то работал над этой темой.

— Уже легче, — Лена с чувством взмахнула рукой, на секунду забыв о клинке. — Черт! Не говорите Рину, пожалуйста, я сама.