Льешо не нуждался в подобном напоминании. Мара мертва и больше не придет им на помощь.

— Если будешь вести себя, словно ты неуязвим, тебе, возможно, и не придется сражаться, — добавил Бикси. — Я понял это, когда мы разгромили на дороге господина Ю.

Льинг доела кашу и высунула свой маленький язычок, чтобы облизать пальцы.

— Хабиба сказал, ехать надо с надлежащим величием, — напомнила она, многозначительно подняв бровь. — Не могу же я войти в столицу в таком рваном тряпье и со спутанными волосами.

— К тому же с мастером Деном у нас будет больше времени, — снова занял свое место среди них Бикси.

Он бросил неловкий взгляд на Льешо, и юноша засомневался, может ли теперь доверять ему.

— Отправляемся сейчас, — потребовал Льешо.

— Так считает Стайпс, — опустил голову Бикси. — Он знает, что все будет иначе, чем в старые времена. Это война, а не арена. Он просил напомнить тебе, что он первым подружился с тобой на тренировочной площадке и поэтому будет рядом до конца твоего пути, если ты позволишь ему. У Стайпса не было выбора, когда он служил господину Ю. Он был рабом, но никогда не шпионил для мастера Марко и не торговал совестью ради личной выгоды. Так он говорит, — с мольбой посмотрел Бикси на Льешо. — Насколько я знаю Стайпса, он говорит правду. Я скучал по нему.

Возможно, стоило быть более подозрительным, но Льешо доверял гладиатору. Сомнения возникали лишь по отношению к Бикси.

— Если бы перед тобой стоял выбор, — спросил он, — допустить, чтобы Стайпс умер, или же сдать своих товарищей Марко, что бы ты предпочел?

Бикси не сразу дал ответ. В вопросе, чья жизнь важнее: Стайпса или Льешо, Бикси руководствовался бы своей клятвой защищать принца Фибии. Однако если учесть, что для него эти люди были равны, выбор мог сложиться в пользу любого. Бикси выбрал Стайпса в друзья очень давно. На войне Льешо не мог рисковать чужой преданностью.

— Стайпс останется под командованием Якса, на попечении Хабибы, — решил Льешо. — Ты, Бикси, будешь связным между лагерем Хабибы и нашим. Где будет стоять твой бивак?

Пораженный, Бикси уставился на него, затем обдумал вопрос. Не «Где ты будешь спать в лагере?», как звучало на поверхности, а «Скажи сейчас, теперь, кому ты служишь?».

— Я расположусь со своими товарищами и буду стоять на карауле вместе с остальными. — Печальной улыбкой Бикси дал понять, что ему ясна цель вопроса. — Стайпс все поймет.

Льешо поставил пустую миску на соломенный тюфяк и почесал затылок. Он понимал, что лишь откладывает день, когда ему придется учитывать мнение Бикси, но если повезет, то никому из них не придется становиться перед выбором. Между тем Льешо был уверен, что проснулся довольно поздно и пропустил молитвенные фигуры. В любом случае не будет лишним прогуляться к временной прачечной и поздороваться с мастером Деном. Стайпс, направлявшийся к шатру Льешо, встретил его на выходе.

— Прошу прощения, ваше величество, но Хабиба приказал снимать лагерь. Мы отправляемся прямо утром. Мастер Якс спрашивает, может ли он быть чем-нибудь полезен.

— Не слишком ли поздно, чтобы начинать кидаться титулами, Стайпс? Я тот же человек, кем был всегда.

— Сожалею, ваша светлость, но это не так, — возразил гладиатор.

Льешо обернулся за поддержкой, но Каду оборвала его на полуслове презрительной ухмылкой:

— Тебе давно пора научиться вести себя, как подобает принцу, — приняла она сторону Стайпса. — А королевские особы не снимают палатки собственноручно. Пойди найди мастера Дена, или Якса, или кого бы там ни было и займись тем, что положено делать по утрам принцам.

Тренировкой с оружием.

— Спроси мастера Якса, не найдется ли у него времени возобновить занятия боевым искусством во время похода.

Когда Стайпс почтительно поклонился и удалился, Льешо оставил своих товарищей паковаться и побрел искать мастера Дена. Он обнаружил стирщика под теми же деревьями. Лоханки и котлы пустовали, брезент и последние повязки досушивались.

— Льешо! Подойди сюда, мой мальчик. Ты, как раз, мне нужен. Не возьмешь тот конец?

Льешо взял волочившийся по земле край брезента, который складывал мастер Ден, и стал повторять его движения, пока ткань не превратилась в маленький квадратик размером в тарелку. Затем они перешли к другому брезенту, слаженно работая вдвоем. Льешо думал, неужели и это скоро изменится? Станет ли мастер Ден, как Хабиба и Якс, заставлять его вести себя как принц, а не как стирщик. Юношу так тревожили происходящие изменения, что он набрал воздух в легкие и спросил:

— Вы ведь относитесь ко мне по-прежнему?

— А тебя это устраивает? — ответил вопросом на вопрос Ден. Затем все же решил снять напряжение. — Думаю, тебе оказывают достаточно почтения все остальные в лагере. Разве тебе больше хотелось бы, чтобы я обращался с тобой, как с героем или принцем?

— Лучше как с подмастерьем стирщика, если Хабиба не будет возражать, — ответил Льешо и продолжил усердно скручивать чистые повязки.

— Не Хабибе решать, — напомнил ему Ден. — Когда закончишь с повязками, поможешь мне разобрать эту лохань.

— Да, мастер, — согласился Льешо со стирщиком.

Он разобрал с Деном дно лохани на три части и обнаружил, что бревна, связанные вместе, с легкостью помещаются на тележке рядом с котлом. Они заканчивали укладывать брезенты разных палаток и постельное белье мастера Дена, когда подошел юноша немного младше Льешо и привел лошадей, которых нужно было запрячь в телегу.

— Твой конь ждет тебя, — напомнил мастер Ден Льешо.

— Могу ли я завтра утром присоединиться к вам для выполнения молитвенных фигур? — спросил он, перед тем как уйти.

— Кто знает, что принесет нам завтра? — задумался мастер Ден. — Но если я проснусь завтра утром и ты будешь рядом, то к чему же выполнять фигуры в одиночестве?

Ослабев после ранения и суматохи последних дней, Льешо и забыл о чудодейственном эффекте молитвенных фигур. Он поклонился, пытаясь скрыть, что его щеки стали цвета молодого вина. Раздираемый виной и смущением, он решил восполнить свое временное попустительство начиная прямо со следующего дня. Впервые он был рад оставить своего учителя.

После совета, созванного по их приезду, Льешо ожидал, что его команда присоединится к Хабибе и Яксу, стоящему во главе основной массы гвардейцев. Однако Хабиба рассудил, что появление в столице империи Шан со свергнутым принцем может вызвать больше интереса, чем хотелось бы. Поэтому необходимо расположить их ближе к центру войск как обычную группу юных солдат, едущих вместе с остальными всадниками.

Покидая фруктовый сад, Льешо последний раз обернулся и взглянул на реку Золотого Дракона, чтобы сохранить в памяти сверкающую на солнце рябь быстрого потока. Здесь ему довелось видеть чудеса, но он обменял бы воспоминание о драконе во всем его великолепии на то, чтобы хоть секунду провести с целительницей Марой, в полном здравии ругающей его, чтобы он не шевелился и дал ране спокойно заживать. Грудь практически больше не давала о себе знать, но появилась новая боль, боль от потери Мары, которую он чувствовал не менее остро, чем телесную.