— У него-то явно хватило ума не перебираться на наш берег на спине живой легенды, — хмыкнул Льешо.

— Не думала, что у королей бывают подобные вспышки гнева, — съязвила Льинг.

Льешо устало посмотрел на нее. Хотелось убежать, вырыть глубокую-глубокую нору и спрятаться там. Но его не оставят в покое, мастер Якс предупреждал его об этом.

— У них, может, и не бывает, — согласился Льешо, вспомнив отца, который часто смеялся, иногда плакал, а в суде задумчиво гладил бороду, перед тем как вынести мудрый и справедливый приговор. — Однако поскольку мне не суждено стать королем, то твое замечание не имеет смысла.

— Но Якс сказал…

— От короны меня отделяет тысяча ли гарнских равнин, по которым бродят солдаты, — объяснил он, — а между ними разбросаны шесть моих братьев, каждый из них старше меня и больше подходит для престола. Поэтому я до сих пор просто ничтожный принц в ссылке, о чем уже не раз говорил.

— Однако ты седьмой сын короля Фибии, — не сдавался Хмиши.

— Любимец богов, — процитировала Льинг. — Что ж, у тебя есть мы, а это уже причина считать себя благословенным, — улыбнулась девушка, и ей невозможно было возразить.

Льешо хотел рассмеяться, но получилась лишь натянутая улыбка. Вдруг он почувствовал запах мыла.

— Вот и он, — сказала Каду, потянув Льешо за руку к командирскому шатру, который, как и все остальные, был красного цвета, но большего размера и достаточно высокий, чтобы стоять в полный рост.

— Подожди, — сосредоточился Льешо на звуках и запахах, которые он полюбил: они напоминали ему о мастере Дене.

Юноша нашел стирщика над испускающим пар чаном с мыльной водой. Переносную лоханку для стирки смастерили из дубинок, связанных по кругу высотой по колено; дно состояло из дубовых бревен, плотно наложенных одно на другое, чтобы вода не выливалась. С веревок, натянутых на ветвях фруктовых деревьев, свисали длинные ленты. На траве сушилась ярко-красная ткань палаток. Льешо стоял под вишневым деревом, впуская запахи и звуки в свою душу, чтобы они расслабили каменное напряжение его мускулов. Неожиданно для себя он заметил, как легко и приятно просто улыбаться. Юноша уже и забыл, что когда-то улыбка не сходила с его лица.

— Снимай сандалии и залезай сюда, мой мальчик, или ты забыл, чему я тебя учил? — проговорил Ден, уперев кулаки в широкие бока и притворно нахмурившись.

— Я теперь принц, — напомнил ему Льешо, высокомерно фыркнув, но снимая сандалии.

— Ты всегда был принцем, — поправил его мастер Ден с доброй улыбкой. — А вот чтобы стать стирщиком, тебе пришлось поучиться.

Льешо стянул штаны и бросил их рядом с сандалиями, туда же упала и туника. Мастер Ден продолжил дразнить его:

— Так ты забыл, чему я учил тебя?

Полуголый Льешо забрался в лохань.

— Я помню абсолютно все, — ответил юноша.

— И всегда помни, маленький принц, — многозначительно посмотрел мастер Ден на фибский нож на шее Льешо. Стирщик улыбнулся во весь рот и распростер руки. — Рад снова видеть тебя, мой мальчик.

Льешо обнял своего учителя.

— Я думал, ты тоже мертв, — прошептал юноша, и Ден посмотрел ему в глаза.

— Я жив. Держись своей веры, Льешо. Мир — более чудное место, чем ты можешь себе вообразить.

— Мне хватило б и меньше чудес, последнее из них съело мою целительницу.

— Может, она тоже чудо, — подмигнул мастер Ден в знак завершения серьезного разговора или, возможно, начала урока. Льешо до сих пор не мог с точностью сказать, когда стирщик учил мудрости, а когда просто разговаривал. — Нужно постирать и прокипятить повязки, а еще приготовить ткань для больничной палаты.

Ден вылез из лохани, Льешо последовал за ним; каждый взял грабли и начал тормошить мокнущую ткань. Работая в слаженной паре, они натянули повязки на спицы колеса. Когда на каждой спице было закреплено по повязке, Льешо взял их свободные концы, а мастер Ден стал поворачивать краны, выжимая грязную воду. Затем их погрузили в кипящие котлы для короткого, но необходимого кипячения, и подняли на веревки сушиться.

Льешо наклонился и потянулся, его мысли были заняты лишь монотонным движением — обязанностью, которую он помнил с тех времен, когда его жизненный путь казался ясным, а опасность касалась его одного. Горячая вода лоханки и пар из котла распарили мышцы, закостеневшие от глубинного холода.

Он смахнул пот со лба тыльной стороной ладони и почувствовал, как распрямились плечи, высвободившись от ставшей привычной сутулости, стягивавшей его после ранения.

— Отец говорит, что тебе нужно отдохнуть, — вмешалась Каду, которая не решилась открыто высказать недовольство, а лишь сердито нахмурилась в знак неодобрения его прискорбного труда.

— Ты ругаешь Льешо или стирщика за то, что он задерживает принца? — спросил мастер Ден, не скрывая усмешки.

Каду, конечно же, не знала его, и ей не нравилось слышать подобный тон от незнакомца.

— Он был ранен, — огрызнулась она в ответ. — Ему не следует напрягать плечо.

Мастер Ден уважил ее кивком.

— Его раны глубоки, но даже самые глубокие раны заживают, если им предоставить возможность.

Пока Ден и Каду спорили, кому из них заботиться о его здоровье, юноша лениво почесывал влажный живот. Свои влажный пустой живот.

— Здесь есть что-нибудь перекусить?

— Бикси принес тебе обед. Он остывает в шатре.

— С удовольствием съем его и холодным, — решил Льешо — только если это не рыбьи головешки в каше.

Юношу передернуло, а Ден рассмеялся.

— Никаких рыбьих головешек, — сказал стирщик. — Говорят, в здешних местах рыба проклинает тех, кто ее ловит.

Как понял Льешо, Ден имел в виду реку Золотого Дракона, которая уже доказала, что скрывает странных тварей. Нет, ему бы не хотелось рыбачить здесь.

— А у вас есть сыр? — спросил он. — И немного хлеба?

— Льешо! — воскликнула Каду.

Она хотела заботиться о нем. Юноша понял, что осложняет ее задачу, в то время как должен содействовать желанию друзей оберегать его жизнь.

Льешо поднял голову, инстинктивно расправив плечи и вскинув подбородок с величием, подобаемым принцу. Каду опустила взгляд, неожиданно смутившись оттого, что позволяет себе понукать принцем, и почувствовала свою вину за напоминание о физической боли, которая его ожидала.

— У тебя очень хорошо получается, — усмехнулся Ден.

— Извини, — сказал Льешо Каду, — но мне это действительно необходимо.

Он соскучился по своему учителю больше, чем хотел то признать. Девушка кивнула, не посмотрев на него, и собралась уходить.