Ягина подлила еще кипятка, щедро зачерпнула из блюдца меда и намешала в чай.

– Я водила знакомство с племянницей Малахии, Татьяной, – сказала она задумчиво и обратилась к Константину: – Вы встречались? Весьма примечательная особа, увлеченная свойствами силы, и, кажется, она так же, как и ты, имеет оригинальные взгляды на управление государством.

Константин сдержанно ответил:

– Имел удовольствие обсуждать с ней политику и не согласиться ни по одному пункту.

– Неужели? А я нашла с ней много общего. Каждый раз при встрече мы сооружали что-то, что непременно взрывалось, чудесное было время. Жаль, она вскоре уехала на обучение за границу. Но, я слышала, теперь ей время вернуться? Если бы нам застать ее, думаю, с ней можно было бы найти понимание.

– В таком случае будем надеяться, нам повезет, – кивнула Александра. От печного тепла и чая глаза слипались, она зевнула, прикрывшись рукавом.

Константин достал из-за пазухи голубую папку, размотал золотой шнур и принялся подслеповато изучать страницы, придирчиво проверяя те из них, что были обожжены или измяты.

Ягина заглянула ему через плечо.

– «Император или императрица есть чиновник потустороннего правительства, не более и не менее остальных, имеет права и обязанности согласно конституции», – пораженно прочитала она. – Ох, Костя, успокой меня, скажи, что ты хотя бы не покажешь это ее величеству до свадьбы.

– Отчего же? – спросил Константин, не отрываясь от просмотра.

– Оттого что… ох… оттого что нельзя прийти к обладательнице древней силы и сказать, что она просто чиновник, «не более и не менее». Да ты и сам это понимаешь, иначе почему не показал эти бумаги отцу?

Константин опустил взгляд на голубой корешок своей папки.

– Я лелею надежду, что Иверия Алексеевна с надлежащим вниманием воспримет мои слова.

– Мне жаль будет снова увидеть тебя разочарованным.

Александра вспомнила горделивую, полную внутреннего достоинства Иверию.

– А мне она показалась мудрой, готовой внимать разумным идеям…

Ягина взглянула на нее с удивлением:

– Вы что же, встречались с императрицей?

– Мы как-то спасли с братом угорька из рыбацких сетей… ну да это долгая история.

Глаза Ягины засияли.

– Мы обожаем долгие истории, – сказала она заговорщицким тоном, усаживаясь рядом с Константином. Теперь они оба смотрели неотрывно, и отговариваться было бы кокетством.

– Несколько лет назад мы с братом гуляли у пруда, и я заметил, как в рыбацких сетях бьется угорек. Мне стало жаль его. Я попробовал зайти в воду, но было слишком глубоко, а я… – она поискала, как аккуратнее сказать «безумно боюсь воды» и закончила: – не умею плавать. Пришлось просить Петра. Он освободил угорька, и вдруг оказалось, что тот вовсе не рыба. Точнее, рыба только наполовину…

– Так это были вы, те живые, что спасли наследника престола? – воскликнула Ягина. Брови ее, особенно та, что с кисточкой, удивленно взлетели. – Об этом писал «Потусторонний вестник»!

– Да, так и получилось. Через несколько дней нас позвали на церемонию у пруда, и Иверия вручила нам медаль содружества.

– Поразительно! – заключила Ягина. – Так вот почему вы столь спокойно восприняли то, что попали в Мертвое царство. Мне сразу показалось, что вы не так просты, но чтобы настолько… – Она покачала головой. – Александр Михайлович, да вы полны загадок! Не правда ли, Костя?

– Правда, – согласился Константин. – А еще правда, что вы и в самом деле всех вокруг спасаете. Кажется, мне повезло иметь такую охрану.

Улыбка его была слишком доброй, от нее защекотало на скулах. Смущенная необычным чувством, Александра поднялась.

– Что же, теперь, если все решили, отправимся спать? Ягина, в ваше владение переходит кровать.

– Благодарю. – Сладко потянувшись, Ягина отправилась к цветочным занавескам, но первым туда с мягким мурчанием прошагал Баюн.

Александра повернулась к Константину:

– Забирайте ямщицкую, а я найду себе место в сенях.

– Зачем же? – Константин посмотрел на нее с удивлением. – В ямщицкой хватит места на двоих, попросите смотрителя принести еще одну подушку.

Щеки будто бы пресильно ущипнули. Александра никак не ожидала подобного, уж сколько ночей она провела в одном помещении с сослуживцами, ни разу не испытав и капли смущения, а сейчас, при этих словах, постыдно зарделась. Что ж за наказание! Оттого ли это, что Константин не эскадронный товарищ? Оттого ли, что они не в походе? Оттого ли, что перед человеком такой честности, как Константин, с каждым часом становилось стыдно за обман и притворство? Да, да и да, и все же здесь было еще что-то, что никак не поддавалось пониманию. Глупо, в высшей степени глупо.

– Я не хотел бы стеснять вас, – сказала она, отступая к сеням.

– Вы ничуть меня не стесните.

– Но мне не впервой спать на сене, это весьма даже удобно…

– Зачем вы противитесь? – Константин выглядел озадаченным ее упорством. – Вам приказано охранять меня, вот и охраняйте. Кто знает, что за напасти поджидают меня этой ночью. Мы почти на границе Болотного царства, что будет, если в окно ко мне заберется какой-нибудь камышовый жиж, а вы в это время будете прохлаждаться на сене? Идите, идите и не спорьте. – Константин указал на двери ямщицкой. – Устраивайтесь, я еще почитаю здесь при свете.

С этими словами он открыл папку и, придвинув блюдце с оплывшей свечой, погрузился в чтение.

Александра немного постояла. Смутное беспокойство, которому никак не получалось найти причину, все не отступало, и она, подумав, списала его на слова Константина.

– Здесь в самом деле водятся – как вы их назвали?.. – жижи?

Из-за занавесок раздалось хихиканье, оно было столь заразительным, что даже Константин сжал губы, удерживая улыбку. Александра, окончательно выведенная из равновесия их насмешливостью, заторопилась скрыться в ямщицкой.

Здесь нашлась кровать и широкая лавка, смотритель скоро принес сено, одеяла и подушки. Устроиться получилось весьма удобно, по крайней мере, гораздо уютнее, чем спать под дождем, а то и вовсе в седле, как не раз приходилось делать во время долгих переходов. Александра смогла как следует умыться в ведре, смягчить боль Кощеевой мазью и проветрить рубашку. Стоило голове коснуться сена, как она заснула.

Во сне ей привиделся Петр! Это было пресмешное зрелище: он прыгал по камням, убегая от своры кровожадных разноцветных ящериц. «Меня хотят женить! Что мне делать, Сандра, что делать?!» – кричал он не своим голосом. «Надевай чужое платье и спасайся!» – со смехом думала она. Петр тут же оказывался в женском, чем смешил ее еще больше, превращался то в чурбан в мундире, то в осла с Петровой головой, и наконец горячая волна клеверного духа окутала ее и принялась баюкать. Снова послышалось, как ее зовут, но почему-то обращался Петр так, как никогда прежде: «Александра!» или даже