Как-то вечером герцог, дон Габриель, принц ди Кариньяно и несколько друзей его высочества обсуждали в моих покоях создавшееся положение; внезапно дверь распахнулась и на пороге появился закутанный в плащ, с ног до головы забрызганный грязью мужчина в дорожных сапогах — вылитый вестник беды.

Герцог Савойский, в высшей степени озабоченный тем, чтобы все относились ко мне с должным почтением, поднялся, пылая гневом, и спросил, что это за наглец, позволяющий себе появляться передо мной в таком виде.

— По правде сказать, наше высочество, это я, — раздался голос, который мы тут же узнали. — Я не удосужился сменить одежду, это правда, и приношу свои извинения вам и госпоже графине, но я подумал, что в нынешних обстоятельствах не буду из-за этого принят менее доброжелательно.

Перед нами был принц Евгений.

Он без передышки мчался из Вены и на последней почтовой станции, не в силах сдержать нетерпение, сел верхом на коня в надежде добраться до Турина побыстрее и застать всех нас вместе.

— Я привез очень важные новости! — сказал он. — Можно ли сообщить их прямо здесь или вы предпочтете переговорить со мной в уединенном месте?

— Дорогой кузен, упаси меня Бог сравнивать себя с Карлом Великим, однако у меня, так же как у него, есть свой круглый стол и свои храбрецы, без которых я не смог бы ничего предпринять и от которых я ничего не скрываю. Говорите же.

— Другого я не ожидал от вас, мой доблестный кузен; поэтому немедленно подчинюсь вашему приказу, если только госпожа графиня соблаговолит распорядиться, чтобы мне подали что-нибудь посущественнее этих вот пустяков. Я умираю от голода и могу рассказывать и есть одновременно, ведь я из тех, кто умеет делать несколько дел сразу.

Его просьба была немедленно исполнена. Как только слуги удалились, он обернулся к герцогу, с трудом сдерживавшему нетерпение.

— Сударь, — сказал принц Евгений, — вы послали три полка королю Франции, не так ли?

— Именно так.

— Намерены ли вы оголить ваши города и предоставить в его распоряжение остаток вашей армии?

— Нет, я так не полагаю.

— Угодно ли вам отдать ему крепости Турина и Верруа в виде залога, подтверждающего вашу приверженность нейтралитету и союзническим обязательствам, в которых вы ему поклялись?

— Ей-Богу, нет!

— Тогда вы должны быть готовы к тому, что маршал де Катина выйдет из крепости Касале со значительным войском и попытается сам захватить то, в чем ему будет вами отказано; только потом вам уже ничего не вернут и ваши замки, которые служат для защиты от врагов, окажутся завоеванными.

— Вы определенно уверены в этом?

— Я срочно выехал из Вены, чтобы предупредить вас. Королю Франции прекрасно служат; императору — еще лучше, поскольку пока он еще не считает себя солнцем и не гнушается оплачивать маленькие услуги так же хорошо, как большие.

— Как скоро это произойдет?

— Все может случиться завтра или сегодня вечером… Я удивлен, что до сих пор это не произошло.

— Ну что ж, дорогой кузен, все потеряно, кроме чести! Клянусь Богом, я буду защищаться и так просто не уступлю.

— Я был в этом уверен.

— Я еще не совсем готов, жду…

— Вы ждете того, что я привез вам, сударь. Я не исполняю роли курьера по мелочам. Наш союз с королем Испании заключен три дня назад; вот копия договора, посланного из Вены в Мадрид; к нему прилагается договор с императором, а это — документы, подтверждающие обещания поддержки со стороны Англии и Голландии. Как только вы выскажетесь за коалицию, они подпишут договора.

— Но, сударь, король Франции — у моего порога, а Испания, Империя — далеко отсюда, могу ли я решиться на такой риск?

— Вы еще сомневаетесь! Но дослушайте остальное. Наместник Миланского герцогства уже получил приказ прислать вам шесть тысяч всадников и восемь тысяч пехотинцев. Четырехсторонний союз гарантирует вам, кроме того, ежемесячную денежную помощь в тридцать тысяч экю для оплаты армии, которую вам удастся набрать. Наконец, вашему кузену и покорному слуге поручено командование этой маленькой армией, если только вы не воспротивитесь этому.

— Слава Богу! Все идет как нельзя лучше! Однако я не могу передать своих храбрецов даже вам, дорогой кузен, и остаться не у дел, когда столько друзей готово защищать меня.

— Ваше высочество займет пост, достойный главы Савойского дома и соответствующий вашим заслугам. Вы назначены верховным главнокомандующим союзнических войск, о чем свидетельствует вот этот документ, который его величество император поручил мне передать вашему высочеству.

Все произошло как по мановению волшебной палочки; замышлялось это уже давно, и мы очень надеялись, что наши ожидания увенчаются успехом; но то, что все осуществилось вот так, сразу, и в такой подходящий момент, было похоже на чудо. Лица присутствующих осветились радостью, гости встали с бокалами в руках и в общем порыве провозгласили:

— Да здравствует его высочество герцог! Виктор Амедей знаком попросил их помолчать.

— Воодушевление ослепляет вас, — сказал он, — мы не одни, и все это должно остаться в тайне. Мне необходимо провести переговоры; подождем Катина и встретим его без страха, мы с ним уже знаем друг друга и умеем обмениваться любезностями. Но как же так случилось, мой милый кузен, что эту миссию возложили на вас, а мой посланник в Вене не предупредил меня об этом?

— А как, черт возьми, он успел бы сделать это? О намерениях короля Франции стало известно лишь несколько дней назад, и было принято решение, о котором я только что сообщил вам; существовало сомнение, согласитесь ли вы на это; я поручился за вас и приехал для того, чтобы вы подтвердили мою правоту.

— Спасибо, дорогой кузен, я вам признателен за это.

— И, надеюсь, вы никогда во мне не разочаруетесь; я всего лишь младший отпрыск вашего славного рода, отпрыск, которого великий король прогнал прочь, решив, что тот неспособен послужить ему; но, клянусь Небом, я или утрачу право носить это имя, которым дорожу больше жизни, или возвеличу его так, что весь мир вынужден будет считаться с младшими отпрысками Савойского дома, как со старшими сыновьями монарших фамилий.

Тот, кто произнес такую речь, как известно, со славой сдержал слово. Остаток ночи прошел в разговорах и обсуждении средств нападения и

защиты. Я принимала в них живое участие и не хотела оставлять принца.

Утром доложили о приезде посланника от Катина.

Герцог Савойский вернулся в Турин, чтобы принять его во дворце, предполагая, что тот, без сомнения, пожелает увидеть герцоги ню-мать и герцогиню Савойскую; я посчитала своим долгом последовать за герцогом, то есть отправилась в свой дом в Турине, где появлялась только в подобных обстоятельствах. Мне хотелось иметь возможность все знать.