отрекись от неё, слышишь, отрекись! — но неожиданно умолкла, что-то почувствовав. Голос стал вкрадчив: — Почему ты молчишь? Тебе плохо?.. Хочешь, я приеду?.. Хочешь, мы все приедем к тебе?

— Нет, нет, всё нормально, — опомнился Антон. Он действительно задумался о Даше, о своей матери и собственном детстве, портрете Гагарина, который вырезал из учебника. Навалилось глухое одиночество, осознал, как не хватает ему жены и детей, как пусто вокруг. Опомнился: — Я тоже вас очень люблю и скучаю…

На следующее утро Гурьянов сообщил, что ввели усиление, все прослушки и посты оперативно-поискового управления передали в убойный отдел на раскрытие дела Маневича. Разработки остальных подразделений остановились.

Все милицейские отделы были задействованы в мероприятиях. В большинстве — традиционная, тупая показуха. Расписываясь в своей беспомощности, начальство продолжало требовать от участковых посещать граждан, владеющих охотничьим или газовым оружием. Проверять наличие, проводить беседы, хотя с самого начала все знали, что стрелял профессионал из автомата Калашникова с оптикой. В дежурные части доставлялись лица кавказской национальности, фотографировались, откатывались пальцы.

Устанавливались преступники, находящиеся в розыске, попутно раскрывались мелкие преступления. Увидев такой ажиотаж, члены преступных кланов выехали из Питера на отдых к морю.

Следуя утром на работу, Антон почувствовал, что за ним следят. Чёрная иномарка держалась на расстоянии. Подумал, что в арсенале поискового управления есть несколько «ауди» и «форд-скорпио» тёмных цветов. Но сейчас все должны быть задействованы на установление убийц Маневича. Решил, что показалось.

На совещании Антон с грустью читал личному составу оперативную сводку происшествий. Думал о том, что вся огромная работа по «Белой стреле» остановлена. А если на пейджер придёт новое сообщение — что делать? Оставалось надеяться, что коллектив Кости Могилы тоже скрылся из города.

Преступления почти не совершались. Происходили только разборки на бытовой почве — пьяниц и дебоширов пресса не интересовала. Они продолжали бить и калечить друг друга.

Может быть, поэтому в глаза сразу бросилась знакомая фамилия — Калиганов. Посмотрел имя-отчество. Так и есть — Сан Саныч, преподаватель Академии тыла и транспорта, убит ножом в результате ссоры. Задержан Владимир Куликов…

— Что запнулся? — спросил Гурьянов, видя, как Антон уставился в текст и побледнел.

— Здесь наши… — тихо произнёс. Обернулся к личному составу: — Все свободны, заниматься делами по плану.

Гурьянов подошёл и посмотрел текст:

— Давай, езжай, разберись, что там случилось. Начальник отдела нас знает, разрешение у следователя брать не обязательно.

Антон быстро вышел на улицу. Снова начал накрапывать дождь. Запахнул куртку и повернул на Захарьевскую улицу, где стояла его «волга» служебные машины использовал только личный состав. Так решил Гурьянов.

Через полчаса Заботкин уже входил в ИВС Василеостровского района. Дежурный попросил сдать оружие и выложить всё не стол. Антон сунул руку в карман куртки и достал завернутый в салфетку кусочек лаваша. Вспомнил о Даше. Положил сверток обратно.

В камере полумрак — маленькое окошечко под потолком. Владимир сидел один на деревянном настиле. Локти упёрты в колени, голова в ладонях. Безразлично смотрел в пространство перед собой. На металлический звук открываемой двери не обернулся. Только когда Заботкин подошел к нему и погладил по голове, вздрогнул и посмотрел на вошедшего.

— Антон Борисович! — узнал, улыбнулся и снова опустил голову. — Вам уже сообщили?

— Прочитал в сводках происшествий, — Антон продолжал стоять над парнем. Снова подумал о сыне. Вот только в таких обстоятельствах он сможет обнять, прижать к себе, понюхать волосы. Но лучше бы такого не случилось. Снова провёл рукой по волосам парня. Сел рядом, — зачем ты его?

Владимир молчал. Было заметно, что он мучается — рассказывать или нет. Затем посмотрев на Заботкина в упор, решился, зашептал:

— Вы всё равно об этом узнаете. Мы же вам открылись, тогда, год назад. Не говорите никому. Я просил Сан Саныча, чтобы он не впутывал моего брата! Вы же знаете, что это была никакая не «Белая стрела». Обычные бандиты. Но Игорь-то верил… я всячески пытался его отговорить, а он обижался. Он и сейчас, наверно, верит — руководили же военные!

Полковники на чёрных «волгах»! Калиганов сказал, что верит только ему, и послал брата на тот чердак, дал в руки автомат с оптикой.

— Какой чердак? — не понял Антон.

— Какой, какой! На Невском! Не слышали про вице-губернатора? Я сам только когда по телевизору увидел — всё понял! — Владимир умолк, голова склонилась ещё ниже. Он качал ею, точно отрицая то, что сам говорит: — Калиганов единственный знал, кто будет нажимать на спусковой крючок. Он дал брату денег, много денег, теперь уже никому не расскажет! Я отослал Игоря за границу, обещал, что скоро сам приеду. Вот, не получилось…

— Но почему же ты с самого начала работы не отговорил брата и сам не отказался, если догадался?

— Нам были нужны деньги, надо было на что-то жить. Думал, немного поработаем и уйдём, — неожиданно голос Владимира окреп, — а почему вы нас не остановили? Вы же работаете в Большом доме! Почему продолжали слушать наши доклады, улыбались, подбадривали. Всё знали и продолжали с нами играть! Мы ходили за людьми, которых потом убивали у вас на глазах. А вы ничего не делали, только наблюдали!

Антон смутился:

— У нас не получалось, но мы несколько человек спасли…

— Несколько человек… Вы такие же убийцы, как и мы! Как и те, кто стрелял. Понимаете?

— Понимаю, — согласился Антон, — время такое…

— Есть на что свалить… Если Игорь проявится — обязательно вам позвонит, успокойте его. Адвоката мне уже нашли — попробуем скинуть на самооборону.

Глава 15. Блуждающие на войне

Антон вернулся к машине. В душе горечь и разочарование. Ведь это он виноват, что хорошие ребята — братья стали убийцами. Если бы с самого начала он им рассказал, что никакой «Белой стрелы» не существует, то ничего бы этого не случилось. Неужели нельзя было что-то придумать, чтобы отвести этих детей от дела? Ведь можно