– Понедельник тридцатого января, – ответил Пит, – м-м… 1995 года.

Миссис Винчестер явно встревожилась, и Кокрен подумал, что ее взволновали число и месяц сегодняшнего дня, а не семьдесят с лишним лет, прошедших со дня ее смерти.

– Когда китайский Новый год? – тут же спросила она.

– Завтра, – ответил Кокрен. – Год свиньи.

– И уже стемнело! Что же вы так промедлили? Мы с моей малышкой-дочкой просто не можем ждать еще год, когда свершится поглощение! Мы и так уже давно пропустили все сроки. Бог выбрал короля?

– Да, – в один голос ответили Пит, Кокрен и Анжелика.

– Не теряйте времени и отправляйтесь туда, где он ждет. И побыстрее – это ведь какая-то разновидность авто, да? Кто-нибудь из вас выпил вина?

– Нет, мэм, – поспешно ответил Пит и, повернувшись к рулю, включил зажигание.

– Ах, кому-то из вас обязательно нужно выпить вина! Из моего дома – если вы нашли меня там, если он все еще стоит. Вы нашли вино, не так ли? Бог, в некотором роде, возьмет на себя обязанности хозяина в этой церемонии, но сначала один из вас должен официально пригласить его. Вы должны разбудить его и привести на место. – Она недоуменно посмотрела сквозь боковое окно на площадь стоянки перед торговым центром. – Отыщите рощу, густые рощи до сих пор безоговорочно остаются его святилищами, или кладбище, тихое кладбище с деревьями. – И, понизив голос, добавила, возможно, обращаясь к самой себе: – Я смогу сохранить здравый рассудок для этого заключительного события, если оно произойдет скоро. – Затем она окинула вопросительным взглядом трех своих спутников. – Я не знакома ни с кем из вас, но полагаю, что вы хорошо знаете друг друга. Выбор кандидатуры должен быть очевиден.

– Я думаю, – сказал Пит сквозь стиснутые зубы, переключая передачу, – мы могли бы потянуть соломинки…

– Это я, – перебил его Кокрен. – Я. – Его сердце отчаянно билось, но перспектива сотрудничества с богом у него, как и у миссис Винчестер, почему-то не вызывала отвращения. – Дионис за руку привел меня в винный погреб, поэтому мне кажется, что именно я должен привести его за руку к руинам Сатро. И я должен закончить передачу ему кое-кого… Я знаю, какое будет кладбище. Это прямо по дороге, совсем рядом с… – «Чудовищным, – подумал он, – беспощадным…» – 280-м шоссе. – «С тем же успехом я мог выпить напиток забвения, когда Мондар впервые предложил его мне, – сокрушенно добавил он про себя, – во дворе Отеля „Л’Аббеи“ в Париже».

Он накрепко запомнил то, что призрак Нины сказал ему на кухне их дома две недели назад в ответ на его слова о том, что он хотел бы свести с руки отметину: «У меня никогда не было бы… у меня не было бы твоего ребенка, если бы его отец не был отмечен им. Я была замужем за ним, через тебя».

– Это я, – повторил он. Но он помнил также видение Мондара, явившееся в зеркале в прихожей «Солвилля», и свое опасение, что после этого смертоносный в своей любви бог потребует, чтобы он отдал ему и свои воспоминания о Пламтри, когда та умрет. – Но он заберет у меня только одну женщину.

– Он восторженно встретит в своем королевстве любого из тех, кого ты любишь, – весомо произнесла старуха устами Пламтри, – если только он не полюбит тебя так сильно, что захочет призвать первым.

Пока Пит разворачивал машину и отъезжал от рекламной башни кинотеатра, Кокрен прочитал названия всех трех фильмов, которые там шли: «Легенды осени», «Убийство первой степени» и «Маленькие женщины».

Дом Кокрена в Саут-Дейли-Сити располагался напротив, через 280-е шоссе от Колмы, но городок находился в районе, который он всегда считал «севером юга и югом севера»; когда ехал на работу в винодельню «Пейс» или в Сан-Франциско или возвращался оттуда, он пользовался выездом на бульвар Джон-Дейли севернее города, а когда у него были дела в Редвуд-Сити или Сан-Хосе – выездом на Серрамонт-бульвар южнее, и поэтому, хотя он хорошо знал остальные поселения полуострова, этот странный городок, который он мог видеть через шоссе со своего заднего двора, был ему почти совершенно не знаком.

В последний раз он посещал это место два года назад, когда они с Ниной поехали на другую сторону шоссе, чтобы выбрать для себя смежные участки на кладбище Вудлон. А теперь Нина и их нерожденный ребенок кремированы, и он, повинуясь желанию ее родителей, отвез урну во Францию, где она всегда будет стоять на каминной доске в их доме в Кераке, в Нижнем Медоке, а на участке в Колме спокойно растет трава.

В город Колму переместили все захоронения из Сан-Франциско; до 1938 года почти треть района Ричмонд в Сан-Франциско, от парка «Золотые Ворота» на север до Гири и от парка «Президио» на восток до Мейсоник-авеню, еще занимали кладбища (которых до 1900 года там было еще больше). Изгнанные покойники нашли приют в Колме, на шесть миль к югу, и в тот день, когда Кокрен и Нина пошли покупать участки, Нина заметила, что число покойных обитателей города относится к числу живых, как семьсот к одному.

Пит, следуя указаниям Кокрена, съехал с 280-го шоссе на Серрамонт-бульвар, но там повернул на восток, прочь от дома Кокрена, в сторону Эль-Камино-Реал, и пока они ехали под непрекращающимся дождем по дороге, извивавшейся между холмами, сплошь усеянными белыми могильными памятниками, мимо придорожных мастерских по изготовлению памятников, Кокрен пытался изгнать из памяти солнечный день, когда эта самая дорога и виды вокруг нее воспринимались им и Ниной как пародия на скорбь и смерть.

Затем Пит, по подсказке Кокрена, свернул налево по дороге, взбиравшейся на холм Вудлон, и припарковался у обочины перед мрачной каменной башней, возвышавшейся между двумя каменными арками, за которыми раскинулось кладбище. Четверо растрепанных путешественников выбрались из машины, миновали южную арку и направились по гравийной аллее в гору, к могилам.

Кокрен нес бутылку pagadebiti, а в кармане у него теперь лежала массивная связка ключей Арки Мавраноса, к которой был прицеплен швейцарский армейский нож. Он никак не мог сориентироваться по растущим правильными рядами высоким пальмам и кривым кипарисам, где же находится участок, который они с Ниной выбрали в тот давний солнечный день, и серые дорожки петляли вроде бы совершенно случайным образом.

Во время поездки из Сан-Хосе он то и дело поглядывал на Пламтри, но женщина, которая каждый раз отвечала ему встревоженным взглядом, явно была миссис Винчестер, щурившаяся и дрожавшая в незнакомом теле, укутанном большой кожаной курткой, и поэтому он очень обрадовался, когда Пламтри взяла его за руку и он, посмотрев в лицо, на которое падали не просохшие еще светлые волосы, узнал Коди.

– По нашему виду ясно, что день тот же самый, – вполголоса сказала она, мельком оглянувшись на Пита и Анжелику, – но с чего это нас занесло на кладбище?

– Я… – начал было он, но тут она ахнула и стиснула его руку.

Она смотрела куда-то влево, и он проследил ее взгляд.

Они оказались рядом с той частью кладбища, которая, как он вспомнил, именовалась детской, а посреди газона, на бетонной плите, оклеенной галькой, стояли восемь расписных гипсовых статуй, одна из которых была ростом два фута, а остальные – вдвое меньше. Они изображали диснеевских Белоснежку и семь гномов, а позади них в украшенную резьбой мраморную стелу была вделана позеленевшая медная доска, на которой он смог разглядеть выпуклые буквы: