– Я страж крови бога, – провозгласила фигура. Голос сотряс струйки пыли, висевшие в воздухе; дыхание, казалось, несло слабую музыку и запахи леса. – Вы думали, что здесь не будет охраны? Никому не взять кровь бога из скинии без моего ведома. – Он переложил посох в правую руку, и тот, замерцав в слабом свете, превратился в длинный изогнутый меч, и мышцы крепкой черной руки напряглись, чтобы удержать оружие, которое очевидно обрело новую тяжесть.

– Что еще за чертовщина! – вырвалось у Пламтри. Зажигалка плясала в ее отчаянно дрожавшей руке, и Анжелика взяла ее и снова зажгла.

– Бог, – поспешно сказал Салливан, – хочет, чтобы мы взяли это вино. Он привел нас, чтобы мы его взяли!

– Все так говорили, – ответил черный мужчина, кивая обсидиановой головой в сторону разбросанных костей и не сводя при этом взгляда с четверых пришельцев. – Вы думали, что здесь не будет охраны? Никому не взять кровь бога из скинии без моего ведома.

Когда он выдохнул, Кокрен нервно зевнул, опасаясь, как бы не лопнули барабанные перепонки, и поднял правую руку, обратив ее тыльной стороной к стражу.

– Это метка бога, которой он одарил меня, когда я подставил руку, чтобы не позволить отрезать его лозу! – Он сжал кулак. – Бог привел меня в эту комнату за эту руку полминуты назад!

– Все так говорили, – повторил высокий чернокожий мужчина, снова кивая головой.

Кокрен понял, что этот странный дикарь не слушает их слов, возможно, он даже не способен понять возражений. Это был какой-то полоумный genius loci, по-видимому, константа из божественного уравнения, непримиримая и неразумная в такой же степени, что и изгородь из колючей проволоки под током. Кокрен запустил свободную руку под ветровку сзади и, хоть и осознавал с тоскливой безнадежностью, что какому-то давнему нарушителю «старинный револьвер» определенно не помог, все же расстегнул кобуру.

Пламтри рядом с ним поежилась.

– Если я положу вино на место… – хрипло начал Кокрен.

В тот же миг сверхъестественный страж сделал немыслимо широкий шаг в комнату и горизонтально взмахнул мечом перед собой – клинок со свистом рассек волнующийся воздух…

Подавшись назад, Кокрен стиснул обрезиненную рукоять, выхватил револьвер из кобуры и, сознавая тщетность своих действий, направил дуло в середину широкой груди…

Одновременно Пламтри шагнула вперед, так что ее обязательно задел бы либо обратный взмах меча, либо выстрел Кокрена, и голос Мамаши Плезант повелительно произнес:

– Бакус!

Клинок изогнутого меча замер над левым плечом чернокожего стража, как восходящий молодой месяц над горой, и Кокрен повернул свое оружие дулом вверх.

– Разве ты не узнаешь меня, Бакус? – продолжал старушечий голос устами Пламтри. – Я Мэри-Эллен Плезант, та самая нищая старуха, которую ты взял под опеку в девяносто девятом году! Ты присутствовал при моей смерти через пять лет – и при том, как через три Пасхи после этого бог разрушил Йербу-Буэну ради моего призрака.

– Я узнаю тебя… – произнес страж.

– Являюсь ли я покорной слугой бога, как и ты?

– Являешься.

– Являюсь, – подтвердила Плезант и кивнула белокурой головой Пламтри. – И я уверяю тебя, что бог прислал меня забрать отсюда это вино и принести королю. – Не отводя взгляда от глаз существа, она протянула руку Кокрену. Он осторожно вложил бутылку в ее пальцы.

Несколько долгих секунд высокая черная фигура пребывала в неподвижности. Кокрен держал револьвер нацеленным в потолок, но не вынимал палец из спусковой скобы.

Потом явление перебросило меч в неспокойном воздухе из правой руки в левую, и он снова сделался посохом, обвитым виноградными лозами и увенчанным сосновой шишкой.

Взмахнув им, фигура произнесла:

– Проходите.

Земля снова задрожала, и на этот раз бутылки на стеллажах затарахтели и зазвякали, как кастаньеты и церковные колокола, и этот грохот не прекращался, и Кокрен не упал на сей раз на колени, а лишь пригнулся, как серфер, чтобы удержать равновесие на изгибающемся полу.

Пламтри, не дожидаясь, пока тряска прекратится, повернулась и, пританцовывая, как плясунья на канате, двинулась в дальний конец подвала, в темноту, прочь от арки и сверхъестественного стража. Анжелика погасила зажигалку и, то и дело спотыкаясь, поспешила за ней, а Пит и Кокрен направились следом.

И Кокрену, бежавшему на звук шагов Пита и Анжелики, показалось, что сквозь грохот громадных барабанов земли он слышит отдаленные звуки труб, если, конечно, это не свистело у него в груди из-за того, что у него в панике сбилось дыхание.

Вскоре они увидели впереди падающий сверху серый свет, услышали шорох дождя, земля под ногами сделалась мягкой; добравшись до конца туннеля, они вскарабкались по выкрошившейся кирпичной кладке и оказались в каком-то парке, и порывистый ветер принялся хлестать их дождевыми струями. Кокрен поспешно убрал револьвер в кобуру и прикрыл ее ветровкой.

Под дождем с них сразу же потекла жидкая черная грязь, которой они были перепачканы с головы до пят, но, не сговариваясь, они не побежали прятаться под видневшийся неподалеку навес из гофрированного металла, где стояло несколько столов для пикников, а побрели прямо по траве под очистительным ливнем к ближайшей видимой дороге.

Когда Пламтри обернулась к Кокрену, он увидел, что перед ним снова Коди.

– Наверное, я выгляжу такой же замурзанной, как и ты, – сказала она, стуча зубами.

– Надо думать, – невозмутимо согласился он.

Под ее застегнутой на молнию кожаной курткой, чуть выше пояса, что-то бугрилось, и Кокрен сообразил, что это, конечно же, золотая шкатулка из фальшивого дымохода.

– Клянусь, я чувствую, как она там брыкается, – сказала Пламтри, потрогав бугор.

Как выяснилось, дорога называлась Тиш-вей, и им пришлось пройти под дождем с четверть мили по гравию обочины до перекрестка с Винчестер-бульвар; по другую сторону от него стояла сетчатая изгородь, за которой была видна многорядная лента 280-го шоссе с мчавшимися по ней машинами.

Когда они устало добрели до красного грузовичка, то первым делом убрали бутылку pagadebiti в бардачок и надежно обложили тряпками, Пит завел двигатель и выехал со стоянки таинственного дома Винчестеров, но почти сразу же повернул налево, на Ольсен-драйв, и направо, на стоянку большого нового торгового центра, парковочное место на выходящем к Винчестер-бульвар пустом краю, под высоким трехсторонним рекламным щитом кинотеатра, и выключил мотор. Дождь барабанил по крыше грузовика, и каждые пять секунд на ржавой жести собиралась капля, беззвучно падавшая точно на бедро Пламтри, чьи джинсы и без того промокли насквозь.