другом городе, за тысячу миль от Чикаго, и тамошний железнодорожный вокзал покажется ей наполненным светом и цветом, поскольку его архитектура куда больше соответствует оптимистичному современному стилю Запада, чем мрачные, похожие на промышленные предприятия американские вокзалы Востока. У нее не будет с собой чемодана, который еще нужно забрать у носильщика, и она, сильно прихрамывая, выйдет прямо на широкую обсаженную пальмами улицу, не имея перед собой никакой конкретной цели, не зная, куда ей двигаться дальше. И выглядеть она будет как некая старлетка, явившаяся сюда из некой куда более суровой и куда менее снисходительной страны.

Меня охватила волна горячего сочувствия к мистеру Россу.

– Я уж подумываю, не нанять ли мне какого-нибудь детектива, чтобы он ее отыскал, – сказал мистер Росс, явно не уверенный, будет ли подобный шаг правильным. – Она кого-нибудь в Лос-Анджелесе знает?

– Нет, мистер Росс. По-моему, у нее во всей Калифорнии нет ни одного знакомого.

Зато, если мистер Росс и впрямь собирается нанять детектива, подумала я, у меня для него найдется кое-какой дельный совет. Я скажу, что в первую очередь следует обойти все ломбарды и магазины, берущие вещи под залог, на расстоянии десяти кварталов от железнодорожного вокзала, ибо в одном из них вполне могли заложить или продать такие запоминающиеся украшения, как обручальное кольцо с крупным бриллиантом и одинокую бриллиантовую сережку из разрозненной пары – потому что именно в таком месте и начался новый этап жизни Ивлин Росс.

На следующий вечер мистер Росс снова позвонил. На сей раз он никаких вопросов не задавал и сразу сказал, что звонит лишь для того, чтобы сообщить мне последние новости: оказывается, он успел с утра побеседовать кое с кем из девушек, проживающих в пансионе миссис Мартингейл, но ни одна из них никаких известий от Ив не имела. Он также связался с Отделом пропавших и разыскиваемых людей в Лос-Анджелесе, но там, едва узнав, что Ив совершеннолетняя и сама купила себе билет, ему сразу же объяснили, что по закону она не относится ни к пропавшим, ни к разыскиваемым. Чтобы утешить миссис Росс, отец Ив проверил также все больницы и пункты скорой помощи.

Каково же было миссис Росс? Она, по его словам, стала похожа на человека, который оплакивает покойного, только еще хуже. Когда мать оплакивает умершую дочь, она печалится о том, что будущего у ее дочери уже нет и никогда не будет, зато она может найти утешение в воспоминаниях о прошлом, о тех днях, когда они были так близки. Но когда твоя дочь от тебя убегает, не желая даже увидеться с тобой, то самые нежные, полные любви воспоминания как раз и приходится отложить; а будущее твоей дочери, вполне живой и благополучной, все больше отдаляется от тебя подобно волне, отступающей во время отлива все дальше в море.

В третий раз мистер Росс позвонил просто так, никаких новостей, собственно, у него не было. Он сказал, что, перечитывая некоторые письма Ив (в поисках упоминаний о ее друзьях, которые могли бы ему помочь), наткнулся на то письмо, в котором Ив описывала первую встречу и знакомство со мной: Прошлым вечером я опрокинула тарелку с лапшой на одну из наших девушек; и оказалось, что она просто классная! Мы с мистером Россом от души над этим посмеялись, и он спросил:

– Я уж совсем и позабыл, что Ив сперва снимала отдельную комнату. Когда же вы с ней решили вместе-то поселиться?

И тут я поняла, в какое трудное положение сама себя поставила.

Дело в том, что мистер Росс и сам пребывал в похоронном настроении, но обязан был казаться сильным ради жены. Вот он и подыскивал себе такого собеседника, с которым мог бы предаться воспоминаниям. Этот человек должен был хорошо знать Ив, но находиться на безопасном расстоянии от мистера и миссис Росс. Я на эту роль подходила просто идеально.

Мне не хотелось оказаться немилосердной, да и короткие беседы с мистером Россом не были для меня таким уж неудобством, но сколько подобных разговоров еще последует? Насколько я знала, он во всем довольно медлителен: то есть медленно заводится и медленно успокаивается. Или, что еще хуже, принадлежит к числу тех, кто готов бесконечно долго лелеять свое горе, а не отпустить его. И как же мне в итоге выбираться из этой ситуации? Я, разумеется, не собиралась вообще не отвечать на его телефонные звонки. Но подумывала о том, что, может, стоило бы начать иной раз отвечать ему более грубо, чтобы до него наконец дошло?

Когда несколько вечеров спустя телефон снова зазвонил, я нетерпеливо сказала «Да?» таким тоном, словно одна моя рука уже сжимала брелок для ключей, а вторая была всунута в рукав пальто.

– Кейти?

…

– Тинкер?

– На какую-то секунду мне показалось, что я попал не туда, – сказал он. – Приятно снова услышать твой голос.

…

– Я виделась с Ив, – сказала я.

…

– Да, мне казалось, что ты вполне могла с ней увидеться. – Он как-то неискренне рассмеялся. – Я, конечно, здорово все напортил в 1938-м.

– Ты и все остальные.

– Нет. За свои поступки я отвечаю сам. Ибо с самой первой недели января каждое решение, которое я принял, оказалось неправильным. И, по-моему, довольно быстро Ив оказалась сыта мной по горло.

Точно печальную притчу он рассказывал мне, как во Франции приобрел привычку рано ложиться и вставать с восходом солнца, чтобы спокойно поплавать. Там были такие красивые восходы, гораздо красивее закатов, что он как-то спросил у Ив, не хочет ли она полюбоваться восходом с ним вместе. В ответ она стала пользоваться маской для сна и каждый день спала до полудня. А в самую последнюю ночь, когда Тинкер уже лег спать, она одна пошла в какое-то казино и играла в рулетку до пяти утра, а утром объявилась на подъездной дорожке с туфлями в руках как раз в то время, когда он собирался на пляж.

Тинкер рассказывал об этом так, словно это вызывало у обоих чувство досады и неловкости. Но у меня складывалось совсем иное впечатление. В каких бы границах ни существовали отношения Тинкера и Ив, сколь бы временными, неидеальными и непрочными эти отношения ни были, ни у одного из них не было причин унижаться из-за этой маленькой выдумки. Для меня, например, рассказ Тинкера о том, как он в одиночестве вставал на рассвете, чтобы полюбоваться восходом солнца, а потом предложил Ив разделить с ним это восхитительное зрелище, а также о том, что