Судя по всему, лоббирование принесло желаемые результаты. Когда торговая комиссия сената закончила обсуждение, угроза криминализации еще существовала, однако предлагаемая рубрикация преступления теперь звучала как «непредумышленное убийство», а наказание – «тюремное заключение не более 10 лет». Кроме того, неделю спустя Бюрстенбиндера выпустили из тюрьмы. Суд снял с него все обвинения, так как было доказано, что он находился в отъезде и не мог быть виновен в опасной транспортировке груза в Сан-Франциско27.

Можно было вздохнуть с облегчением. Однако Альфред Нобель устал от нечестных игр Бюрстенбиндера. Когда теперь он со своим надежным патентом занялся основанием новой компании, United States Blasting Oil Company, то выбрал себе других партнеров. Альфред разыскал предпринимателя, которого семья знала еще по Петербургу, Израэля Халля. «Невероятно толковый человек и, что здесь неслыханно и почти сказочно, – кристально честен», – писал он из Нью-Йорка Роберту в июне того же года.

Пришло лето, и на восточное побережье Америки обрушилась невыносимая жара. В один из дней только в Нью-Йорке насчитали 161 смертельный случай. Альфред страдал. Он продолжал постоянно ездить в Вашингтон и обратно и все не мог успокоиться. До конца июня угроза, что всякое обращение с нитроглицерином будет считаться в США преступлением, оставалась вполне реальной28.

Задним числом Шаффнер заберет себе всю славу. Он даже возьмется утверждать, что, если бы не он, Альфред Нобель точно оказался бы в тюрьме во время своего пребывания в США. Тот факт, что полковник пользовался бóльшим влиянием, чем представлял себе Альфред, стало ясно 28 июня, когда конгресс наконец принял новый закон о нитроглицерине. Шаффнеру удалось добиться решающего условия: нитроглицерин разрешалось транспортировать исключительно в гипсовых канистрах, на которые у него имелся патент29. Очень вскоре полковник использует это свое особое положение, чтобы прижать шведа.

Вероятно, уже тогда Альфред догадался, что его обманывают, что Шаффнер за его спиной пытается забрать себе максимальную прибыль от этой сделки. К этому моменту Альфред уже прекрасно понимал, что честность в Новом Свете недолговечна. В глазах Альфреда США предстали страной, где «народ предприимчив, но мошенничество в целом столь невероятно распространено, что это отпугивает всех людей». Он писал домой, что получить здесь оплату настоящими деньгами за свое изобретение совершенно невозможно. В Нью-Йорке количество аферистов «никогда еще не росло так буйно, как теперь»30. Или, как сам он выразился несколько месяцев спустя: «Единственная странность в нынешних законах штата Нью-Йорк, что одна половина города не существует за счет того, чтобы добиваться ареста и наказания второй половины на ложных основаниях»31.

Поездка обратно в Европу в начале августа тоже прошла при штормовой погоде. Пароход сильно качало, бокалы разбивались. Альфред чувствовал себя из рук вон плохо. Его здоровье сильно пошатнулось из-за упорного труда во время экстремального зноя. Все напрасно. Красочные акции, выпущенные для его американской компании, вызывали у него лишь ухмылку. По его мнению, они годились лишь на подкладку для пальто. Росло его презрение к людям, богатеющим за чужой счет. Ноги его больше не будет в США.

Однако он был вынужден признать, что дело не только в мошенничестве. В голове у него засела одна мысль. Многочисленные драматические взрывы складывались в опыт от неумолимого столкновения с реальностью. Не менее семидесяти пяти человек расстались с жизнью, столько же получили тяжелые увечья. Альфред больше не мог утверждать, что нитроглицерин безопасен. Доказательства обратного были неопровержимы. Не представлялось возможным отмахнуться от очевидного вывода: он должен придумать более безопасный метод использования взрывчатой смеси32.

Над идеей по поводу метанола он уже работал. Еще в мае, едва эта мысль пришла ему в голову, он попросил Роберта подать заявку на патент в Швеции, подделав подпись Альфреда. Обман, приходится признать, однако они должны успеть, пока никто не украл идею. По просьбе Альфреда Роберт уже в июне отправился в Гамбург и Крюммель, чтобы проделать некоторые эксперименты33.

Однако помимо метанола, у Альфреда имелись и другие задумки. Он вернулся к одной старой идее, внезапно обретшей новое звучание. Она пришла ему в голову во время экспериментов для журналистов и ученых в Нью-Йорке. Если бы взрывчатую смесь упаковали в песок, а не в опилки, катастрофы в Сан-Франциско не произошло бы, так утверждал он тогда в каменоломне.

В своих самых первых заявках на патент Альфред Нобель называл похожий метод: абсорбировать нитроглицерин пористой субстанцией, например углем. Или песком? Он просто не успел развить эту идею. Сейчас она нравилась ему больше чем метанол34.

Изменившиеся условия, ожидавшие его в Гамбурге, остро требовали новых решений.

На обратном пути в Европу Альфред Нобель проехал мимо того места, где разыгрывались в тот момент события мирового масштаба. После десяти лет неудач и разочарований легендарный телеграфный кабель между Европой и Америкой наконец-то был проложен. И, похоже, он заработал. 4 августа 1866 года газета The New York Times опубликовала сенсационную новость: телеграмма королевы Виктории из Лондона достигла Ньюфаундленда и дошла до канадского правительства всего за одиннадцать минут. И все удалось прочитать.

На этот раз никакая катастрофа не нарушила планы. Новости из Старого Света недельной давности, доставляемые на судах, вскоре стали историей. Умирающий Майкл Фарадей получил радостную новость, которая являлась косвенным подтверждением его теории об электромагнитном поле (хотя прошло еще несколько десятилетий, прежде чем это стало очевидно всем)35.

Альфред посетил Нью-Йорк в самый последний период длительной доставки новостей из Европы. Что он знал о происходящем дома? Поскольку он никак не прокомментировал войну, разразившуюся почти у него по соседству, нам это неизвестно. Можно предположить, что он знал о передвижениях войск, но из-за задержки в передаче сообщений не подозревал, что бои уже закончились. И, судя по всему, понятия не имел о том, что произошло в Крюммеле.

В июне прусские войска вторглись в Гольштейн. Об этом сообщали нью-йоркские газеты. По мирному договору после прошлой войны Гольштейн отошел к Австрии, это означало, что Отто фон Бисмарк, введя туда войска, начал против своего союзника войну, к которой так стремился. Бисмарк давно мечтал о новом Германском союзе во главе с Пруссией, куда его сопернице Австрии вход был бы закрыт раз и навсегда. Теперь он добился своего, и всего лишь за семь недель.

Когда 11 августа Альфред Нобель сошел с корабля в Гамбурге, воюющие страны подписали предварительный мирный договор. Пруссия вытеснила Австрию из немецкого сообщества и вместе с двумя десятками малых государств создала Северогерманский союз.

После этого Бисмарку оставалось лишь сделать последний ход в своей европейской игре. Следующая война будет куда более драматичной, но краткая стычка с Австрией стала, если процитировать профессора истории Дэвида Блэкборна, «решающим моментом в немецком объединении»36.